— На всех света не хватает?
— На всех и не должно хватать, лапуля. Но кто-то имеет право на исключение. Как ты думаешь, кто?
— А может, она с кем-то трахается и ему больше света дает? — высказала догадку Анжела.
Агеев нахмурился, а потом вдруг расхохотался.
— Точно, трахается. С господином по фамилии Справедливость. В последнее время они почти не расстаются.
— Надо же! А я думала, такого господина не существует. По крайней мере в этой стране.
— Я тоже так думал, пока не столкнулся с ним. Ты бы видела, какой это урод!
Плотные светло-коричневые шторы наглухо закрывали окно. Мягкий, голубоватый свет торшера заливал правую сторону комнаты, где стояла огромная двухспальная кровать. Темно-коричневая, с яркими красными узорами на спинках и шелковым голубым одеялом сверху, эта кровать занимала большую часть комнатного пространства и была здесь главным предметом — царицей интерьера. Так и должно быть в спальне, а комната, несомненно, была спальней, ибо прочая мебель представляла собой естественное дополнение к царице-кровати: две тумбочки у изголовья; на одной — небольшой импортный телевизор с видеомагнитофоном, на другой — кнопочный телефон. А еще трельяж, гардероб — в одном углу, журнальный столик с двумя креслами и торшер над ним — в другом.
Но Агеева всегда удивляло не то, что это спальня, а то, что другой комнаты в квартире с крохотной кухней и совмещенным санузлом попросту не было. Обычно единственную комнату в однокомнатной квартире не оборудуют под спальню. Ведь нужно где-то и письменный стол поставить, и полки с книгами разместить, и гостей принять… Однако Анжела рассуждала, видимо, иначе.
Он по привычке устроился в кресле и в который уж раз подумал, что, наверное, кровать — это и рабочее место Анжелы, и гостей она принимает на ней… Но расстраиваться из-за этого не собирался.
Здесь ему нравилось. Красивая девчонка без комплексов, уютная спальня и, самое главное, никаких дискуссий о будущем страны, о социальной справедливости, о выборах, будь они прокляты!
Наверное, и другие мужики сюда похаживают. Он видел, как она танцует у шеста. После такого зрелища и трухлявый пень покроется цветочками. А она себе ни в чем не отказывает; и другим — тоже. Такая щедрая натура. Агеев усмехнулся, откупорил принесенную бутылку шампанского, разлил шипучий янтарный напиток в высокие бокалы.
Ну и ладно. Ревности он не испытывал, а в машине сказал, чтобы доставить девчонке удовольствие.
А вот и она, высокая, длинноногая, в короткой эластичной юбке и белой блузке, под которой переливаются, искрятся, как шампанское в фужерах, крепкие, упругие груди. В руках поднос: ему — бутерброды с ветчиной, себе — два апельсина. А как идет, как идет! Как соблазнительно двигаются узкие бедра! Уже оттого, что она идет к тебе, чувствуешь себя настоящим мужчиной.
Анжела опустилась на одно колено перед столиком, осторожно поставила серебряный поднос, обняла колени Агеева.
— Как хорошо, Боренька, что ты пришел ко мне, — прошептала хрипловатым голосом, в котором уже сквозили отголоски нарастающей страсти.
— И мне хорошо с тобой, лапуля… — улыбнулся Агеев и протянул Анжеле бокал с шампанским.
Она отпила глоток, поставила бокал на столик и села к Агееву на колени. Он выпил до дна и тоже поставил бокал на столик. Гибкие руки обвили его шею, Анжела приоткрыла рот, ожидая, когда его губы коснутся ее губ, и кончики языков прижмутся друг к другу. И когда это случилось, плотоядно застонала, извиваясь, прильнув к нему всем телом.
После долгого, страстного поцелуя Анжела неожиданно спроста:
— Милый, ты такой красивый, умный, представительный мужчина! Ну почему не ты, а твоя жена — мэр города, не ты, а она хочет стать депутатом Государственной Думы?
— Потому, что я ленивый, — довольно хмыкнул Агеев. — Люблю наслаждаться жизнью, как сейчас с тобой, люблю, когда меня любят. А она любит свою работу. Суета, беготня, договоры, переговоры, выговоры… Ужас! Она красивая женщина, но злая, черствая, дерганая.
— Наверное, в постели страстная?
— Какая там страсть, Анжела?! Самое лучшее, что можно услышать ночью: ну, давай побыстрее, мне завтра рано вставать, на хлебокомбинате мука кончается, нужно разобраться, а то город без хлеба останется. Ты себе можешь представить такое?