Чупров сам привез ее к мрачному зданию городской тюрьмы, но в камеру не пошел, остался ждать Леру в машине. Он был вежлив, мягок в разговоре, но непреклонен в оценке случившегося.
Как помочь Андрею, Лера не знала, надеялась, что в разговоре с ним поймет, что случилось на самом деле и что она должна сделать для своего любимого.
Скрипнула железная дверь с круглым «глазком» посередине. Прапорщик жестом остановил Леру, вошел в камеру, закрыв за собою дверь. Лера с волнением ждала. Так хотелось увидеть, услышать, прикоснуться к Андрею! Не верилось, что они расстались всего лишь вчера, что были так безмятежно счастливы вдвоем. Казалось, это случилось целую вечность назад или приснилось…
— Проходите, Валерия Петровна, — жестким, неприятным голосом сказал прапорщик, открывая дверь.
Как будто заскрежетал ключ в замочной скважине и лязгнула тяжелая железная решетка.
Лера шагнула вперед и замерла: на деревянных нарах, накрытых тонким одеялом, сидел Андрей. Губы разбиты, правый глаз почти заплыл, волосы всклокочены… Господи, что они сделали с ним?! Или ей на роду написано встречаться с любимым после того, как его изобьют?
— Оставьте нас, — сказала она прапорщику.
— Извините, Валерия Петровна, но здесь нет условий для свидания. Этот человек очень опасен, и, если я оставлю вас вдвоем, он может…
— Оставьте нас! — крикнула Лера. — И не вздумайте торчать под дверью!
— Хорошо, я буду ждать вас у решетки, — недовольно сказал прапорщик. — Но если что, кричите, стучите в дверь.
Он ушел. Заскрежетал ключ в замке, на короткое время превращая в заключенную и мэра города.
— Андрей… — Лера неуверенно присела рядом, погладила его по щеке. — Что случилось на свалке?
— Я застрелил невинную женщину, она была глухонемая, и лишь улыбалась, когда смотрела на меня… Смертельно ранил Барона, он спрятал меня, успокаивал и вообще относился, как к родному… Потом смертельно ранил Бугаева, он хотел помочь мне, сказал, что его послала… Зря все это, Лера.
Его глухой, безучастный голос испугал ее больше, нежели избитое лицо.
— Но это ведь не так, верно? — допытывалась она. — Это Чупров так думает, а на самом деле…
— Как думает Чупров, так и есть на самом деле.
— Нет, Андрей, нет! — Она обняла его, прижалась губами к его плечу.
Он осторожно отстранил ее.
— Все кончено, Лера. Все против нас. Пожалуйста, забудь меня, выбрось из головы. Ничего не было, нет и не будет.
— Это ты забудь, выбрось дурь из головы! Ну Андрюша, милый мой… любимый мой, ну пожалуйста, я прошу тебя, я умоляю, скажи, что это сделал не ты… — Она с мольбой заглядывала в его глаза, пыталась обнять, но он молча отодвигался, упорно смотрел себе под ноги.
— Зачем ты пришла, Лера? У тебя горе в семье, у тебя выборы скоро. Уходи, забудь обо мне.
— Не уйду! — упрямо сказала она, опуская голову. Теперь оба смотрели себе под ноги. — Я же знаю, что стрелял не ты, а Лебеда. Если Бугаев придет в себя, он подтвердит это. И Барон тоже скажет правду!
— Не смеши меня. Если они что-то и скажут, это услышит лишь Чупров. А ему очень хочется сделать меня козлом отпущения и забыть об этом деле. Он от своего не отступится. Подполковник не может ошибаться. Я страшный злодей, безжалостный убийца — и ничего тут не изменишь.
— Нет! Ты не должен отчаиваться, не должен смириться с дурацким совпадением обстоятельств!
— А ты не должна попусту рисковать своим будущим. Ты умница, Лера, красивая, у тебя блестящее будущее.
— Да нет у меня будущего без тебя, глупый… — прошептала Лера. — Неужели так трудно понять это?
— Есть, Лера, есть. Уходи, я больше не хочу тебя видеть.
— Как это?.. — На мгновение Лера растерялась.
— Просто не хочу и все.
— Не смей так разговаривать со мной, слышишь?! У Меня и так… — она всхлипнула, — послезавтра похороны…
— Вот и уходи. Прими снотворное, выспись, а обо мне не вспоминай. И не надо ничего делать, ты не нужна мне, и твоя глупая помощь — тоже.
— Да? — Она не заплакала, а недобро сощурилась. — И не стыдно? Творческим человеком себя считаешь, а повторяешь банальности из любовных романов. «Утешься, я не люблю тебя!» — так, да? Перестань, Андрей, ты же не Фанфан-Тюльпан.
Он поднял голову, посмотрел на нее, тоскливо усмехнулся:
— Другое ничего в голову не приходит, Лера… Пожалуйста, прошу тебя — уходи. Ты же умница, сама все понимаешь. Взяли на месте преступления, отпечатки, парафиновый тест — все улики против. Чему быть, того не миновать.
Ей показалось, что он понял, как глупо себя ведет, как неуместно его упрямство, похожее на слабость. Еще чуть-чуть, и он снова станет прежним, уверенным в себе, остроумным Андреем Истоминым.