— До этого дело не дошло, — терпеливо сказала Агеева. — Он вспомнил о видеокассете с репортажем о том, как я сжигала книги три года назад. Намекнул, что это был странный поступок.
— Намекнул? — Борис усмехнулся, покачал головой. — Большим дипломатом стал Володя! Чего ж тут намекать, если я тебе тогда еще сказал: это идиотизм, Лера! Но у тебя же свои непоколебимые убеждения на сей счет. Железобетонно-революционные! Бедный Вашурин, надеялся испугать тебя таким жалким намеком!
— Ты что, пьян? Или, может быть, в последнее время почитываешь книги прежних партбоссов, ума-разума набираешься?
— Мог бы и почитывать, — неожиданно согласился Агеев. — Они же в твоем кабинете за детективами стоят. Вот удивительно, книги из кабинета Стригунова сожгла, а свои собственные, такие же, сохранила. Ты — самая загадочная личность перестройки.
— А ты — самый большой дурак!
— Конечно. Я книги руководителей партии и правительства не читал, не сжигал и не храню за детективами. Дурак и совершенно индифферентная личность. Но ты какая умница у нас! Прочла, законспектировала, всех комсомольцев убедила в том, что лучших книг попросту нет, а потом взяла — и сожгла их!
— Я же не все книги сжигала, не устраивала охоту на ведьм! — воскликнула Агеева. — Это был символический акт. Символ освобождения от рабской психологии! А те, что за детективами, пусть будут как свидетельства того времени… справочные экземпляры. И вообще, кто хочет — может ставить их на самом видном месте, хоть вместо икон вешать, я не возражаю. Почему же ты все время пытаешься из меня инквизиторшу сделать?!
— Потому что ты и была в тот момент инквизиторшей. Вот покажут эту сцену по телевидению, и все. Народ ужаснется и не выберет тебя депутатом Государственной Думы, — язвительно сказал Борис. — Лучше бери взятку, пока не поздно.
— В том-то и дело, что кассета с этим материалом исчезла. Когда Вашурин ушел, я позвонила на телестудию, попросила Осетрова немедленно найти и привезти мне эту кассету. А ее на месте не оказалось.
— Ну и что?
— Как это? Не понимаешь? Кто-то передал кассету Вашурину, и он теперь собирается использовать ее против меня. Боря, перестань издеваться, ты можешь хоть одну умную мысль высказать? — раздраженно воскликнула Агеева.
— Могу. Если ты уверена, что поступила правильно, сжигая книги, почему исчезновение кассеты тебя так волнует? Ну, спер ее кто-то. И что?
— Ты остолоп, Боря! Тупой обыватель, вот ты кто! Не видишь, какое время, какие страсти вокруг выборов развернулись? И вдруг исчезает кассета! Я знаю, она у Вашурина, но зачем? Что он задумал? Кто ее передал ему?! Ты не можешь пошевелить своими мозгами, или там коньяк плещется в извилинах?
Чем больше она злилась, тем спокойнее становилось на душе у Агеева.
— Коньяк немножко плещется, — усмехнулся он. — Это приятнее, чем думать о том, кто и зачем передал Вашурину кассету. Я не знаю, дорогая. У тебя же есть Чупров, начальник милиции, или полиции, или жандармерии, до сих пор не запомню, как это теперь называется. У тебя есть Гена Бугаев, начальник «мушкетеров», Юра Лобанкин, председатель горсовета, который считает за величайшую честь исполнять твои указания, собственный прокурор, судьи… Поручи им, дай задание, приказ — найти и обезвредить, кто не с нами, тот против нас!
— С тобой совершенно невозможно стало разговаривать, Боря, — поджав губы, холодно сказала Агеева.
— Да? А, вот еще кто, совсем забыл — бандиты у тебя есть. Ты их приглашаешь к себе, советуешься… Они тоже могут принять участие в розыске и поимке злоумышленников. Как все сразу навалятся, вступят в бой роковой с врагами, так судьбы безвестные и будут их ждать. А остановка, сама знаешь, — в коммуне.
— Да заткнись ты, наконец! — Агеева вскочила с дивана. Господи, надо же, какой дурак!
Агеев внимательно посмотрел на жену, одобрительно кивнул:
— Ты здорово смотришься во гневе, милая. Представляю, о чем думают твои подчиненные мужики, когда ты устраиваешь им нагоняй. Хочешь знать? — и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Они думают: если б сейчас с этой разъяренной тигрицы свалилась юбка, я бы кончил…
— Это все, что ты мне хочешь сказать?
— Нет, не все. Лера, сними, пожалуйста, юбку.
Эта просьба застала ее врасплох. Агеева посмотрела на мужа с таким изумлением, будто он предложил ей сжечь перед мэрией книги новых, демократических руководителей страны.
— Ты в своем уме, Боря?
— Пожалуйста, Лера, сними юбку, пиджак, блузку и лифчик тоже, — с увлечением сказал Борис. — И в таком виде, в одних трусах, кричи на меня: дурак, обыватель, с тобой невозможно разговаривать, тупица — ну, все, что хочешь. Это будет что-то невероятное, фантастическое!