— Мам, ты извини, я жутко устал, прямо с ног валюсь… Погода отвратительная… голова раскалывается… Пойду лягу, ладно? Все нормально…
Из кухни вышла Маша, остановилась, разглядывая Андрея. Какая-то вся растрепанная, испуганная…
— У этой Маши день рождения? — спросила Татьяна Федоровна.
— У этой, — кивнул Андрей. — На улице темно, фонари не горят, мы… потерялись. Она пришла, а я нет. А потом и я пришел домой.
— Не выдумывай, Андрей, — жалобно сказала Маша. — Никакого дня рождения у меня сегодня нет. Мы тут с Татьяной Федоровной ждем тебя, с ума сходим: не знаем, что и подумать.
— Да? Не у тебя день рождения? — озадаченно пробормотал Андрей. — Значит, я ошибся. Извините… Это у Кости был день рождения. Точно, у Кости. А ты чего пришла, Маша?
— Того, что беспокоилась за тебя!
— Все нормально, иди домой. Не надо за меня беспокоиться. Я пришел и хочу спать. Пока, Маша…
— Андрей, Маша мне все рассказала, — Татьяна Федоровна вытерла слезы, погладила сына по плечу. — Не надо ничего выдумывать, скрывать. Ты же не виноват, что так получилось.
— Все? — Андрей недоверчиво посмотрел на Машу, побрел на кухню.
— Попей. Андрюша, попей, легче станет, — мать поставила перед ним большую чашку с крепким горячим чаем.
— Спасибо, мам… Да все нормально, не переживай ты.
— Как же нам не переживать, если Осетров поступил с тобой просто по-хамски! — возмутилась Маша.
— Да ну-у… глупости, Машунь. Перестань, прошу тебя. «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать…» Помнишь? Ну, вот и все.
— Погоди, Андрей, — встряла Татьяна Федоровна. — Меня Агеева уволила, можно сказать, за дело. Если посмотреть со стороны…
— Агеева? — Андрей осоловело усмехнулся. — Вождь и учитель народов Прикубанска? Она все может…
— Нет, не все! — взвилась Маша. — Твоя вина не доказана.
— Да? Ничего и не нужно доказывать… Я расписался за эту кассету, а теперь ее нет. Где — никто не знает… Важная государственная тайна, а я потерял… Ну, и все. A-а, чепуха это! — безнадежно махнул рукой. — Маша, а как ты домой пойдешь? Там же темь и холод… и опасно для девушки… Я провожу тебя.
Маша просительно посмотрела на Татьяну Федоровну. Что же, она сама должна объяснять, что решила остаться с Андреем до утра, утешить его, разнесчастного, расстроенного?
— Помолчи, Андрей, — осерчала Татьяна Федоровна. — Уже поздно, куда ж она пойдет? Останется у нас. Поблагодарил бы Бога, что девочка так беспокоится за тебя. Она предупредила родителей, что заночует у подруги.
Андрей повел мутными глазами сначала на мать, потом на Машу, пожал плечами.
— А зачем?..
— Если так, я уйду, — вскочила Маша, вспыхнув.
— Погоди, детка, не обижайся, — Татьяна Федоровна снова усадила ее на стул. — Ну, куда ты пойдешь? Уже поздно, а он разве способен тебя проводить? Я тебе в своей комнате постелю. А утром поговорите.
— Будете мне косточки перемывать… — поморщился Андрей.
— Ты мне так и не дал договорить, — голос Татьяны Федоровны отвердел. Видно, решила бесповоротно. — Я пойду на прием к Агеевой и скажу, что она не может тебя уволить. Не по-божески это, чтоб и мать выгонять с работы, и сына.
— Она все может, мама.
— Нет, не может. Завтра же и пойду…
— К Агеевой? Ну, не надо, не смеши меня… Она тебя и слушать не станет.
— А вот посмотрим, станет она меня слушать или нет, — стояла на своем Татьяна Федоровна.
…Он лежал в постели и смотрел вверх, на медленно вращающийся белый потолок, когда в комнату на цыпочках вошла Маша. Встала на колени у изголовья.
— Андрюша, милый, ты как себя чувствуешь?
— Плохо. И поэтому никого не хочу видеть…
Маша обняла его, нежно поцеловала в губы, долго смотрела в его застывшие глаза.
— Тебе больно? Хочешь, я останусь с тобой?
— Нет.
— Почему?
— Уходи, Маша.
— Ты не прав, если думаешь…
— Я не думаю, а знаю. Ты слишком молода и многого не знаешь… Пожалуйста, уходи, Маша.
— Ты прогоняешь меня?
— Прогоняю…
— Ну и пожалуйста! Очень нужно было напрашиваться!
Войдя в комнату, Татьяна Федоровна увидела, что постель, приготовленная для гостьи, осталась нетронутой. Осторожно заглянула к сыну — Андрей спал один. Татьяна Федоровна метнулась в прихожую и остановилась у вешалки, сокрушенно качая головой. Кожаная куртка и сапоги Маши исчезли.
12
Несмотря на усталость, Лера никак не могла уснуть. Борис лег в своем кабинете, даже не заглянул в спальню, не попытался извиниться или хотя бы объяснить свое поведение.