Теперь самое главное, чтобы он был исправен!
Промучившись минут пятнадцать, Лера воткнула разъем в телефонную розетку, поставила аппарат на стол, сбросила трубку. Длинный гудок показался приятнее аплодисментов, которыми встречали ее появление на трибуне. Можно позвонить…
Кому?
Замелькали в памяти имена, фамилии, номера телефонов. Друзья и подруги (почти все — бывшие!), знакомые и работники мэрии, служители закона, ответственные за ее личную безопасность… Мужчины — разве можно, чтобы мужчина увидел ее голую и связанную? Ни в коем случае! Женщины — о, это еще страшнее! Какая спасительница удержится от соблазна растрезвонить всему свету, что видела… Марина? Не дай Бог узнает!
Кому звонить?
Болели пальцы рук, болели ноги, нервная дрожь сотрясала все тело. Лера упала в кресло и заплакала-заскулила. Никто не видел мэра города плачущей, забыли уже, что она — женщина…
Казалось, вот оно, спасение, еще чуть-чуть, и…
Некому позвонить, нет в Прикубанске такого человека.
Или есть? Мужчина, который уже видел ее обнаженной… Как бы плохо ни поступил он с ней когда-то, как бы ни был зол сейчас, все-таки не чужой человек. И далекий от политических шашней. Он должен ей помочь. Должен! И тогда она простит его. И прикажет Осетрову отменить приказ об увольнении. Лобанкин, скорее всего, прав, не он украл кассету.
Лера вскочила с кресла, повернулась к столу спиной и, глядя через плечо так, что шея заболела, с трудом стала набирать дрожащим пальцем знакомый номер телефона.
19
Пиво, выпитое «на старые дрожжи», как говорят знающие люди, ослабило реакцию и пригасило остроту восприятия. Но все же непривычно было в середине недели валяться дома на постели и думать, чем бы заняться после обеда. Как правило, в это время он весь был в работе: куда-то мчался, снимал, корпел над текстом, монтировал, готовился к эфиру. Этот напряженный ритм настолько въелся в душу, что единственный выходной, воскресенье, казался потерянным днем.
А тут — середина недели. И полное бездействие…
Мать отошла после визита к Агеевой, чувствует себя хорошо, затеяла ужин готовить. А он лежит, понятия не имея, чем заняться…
Зазвонил телефон. Андрей протянул руку к трубке — кто бы это ни был, все равно приятно. Хоть какое-то занятие. Даже если Осетров решил сообщить, что получку за ноябрь ему не выдадут. Тогда он скажет Павлу Ивановичу все, что думает о нем. И об Агеевой — тоже.
— Аппарат господина Истомина, — дурачась (ну, не плакать же в трубку), важным голосом произнес Андрей. — Вас слушают.
— Андрей, это я… — услышал он напряженный женский голос.
— Я уже понял, что это не я, — бодро сказал он. — А кто?.. — и осекся.
Рука, державшая трубку, вдруг затряслась.
— Что ты молчишь, не узнал меня?
— Лера?! Извините… Валерия… Как там тебя по отчеству, черт побери?! Петровна… Что вам нужно, Валерия Петровна?
— Не смей разговаривать так, будто я в чем-то виновата! Я бы никогда не позвонила тебе, если б не экстремальная ситуация! — закричала она.
— Я и не смел, и не смею, и не собираюсь сметь вообще с тобой… с вами… разговаривать, — пробормотал Андрей, пытаясь сообразить, что бы это значило. — Но, если мне звонят, я что-то должен… обязан говорить…
— Заткнись, идиот несчастный! И немедленно перестань мне говорить «вы»!
О, это была она, Лера!
— Так бы сразу и сказала, что это ты. А то я думаю, надо же, мэр на проводе! Я хоть и стою по стойке «смирно», а рубашка-то без галстука, и штаны тренировочные не успел погладить. Непорядок… Что ты хочешь, Лера?
Она не выдержала, усмехнулась. Но в следующее мгновение ее голос опять стал тревожным.
— Андрей, я оказалась в дурацком положении!
— Давно уже, с тех пор, как мэром стала. Только я в этом не виноват.
— Но ты должен помочь мне! — это прозвучало как приказ.
— Уж тебе-то я ничего не должен.
— Андрей, пожалуйста, давай не будем сейчас вспоминать то, что было, — неожиданно он услышал такой знакомый, такой родной голос женщины, которая приходила к нему во сне. Каким-то чудом она оказалась в реальном мире, заменила здесь Валерию Петровну Агееву, которая не умела так говорить. — Сейчас ты единственный человек во всем городе, который в состоянии мне помочь. Правда-правда… Я тебя очень прошу, Андрюша…
— Да, Лера, я сделаю все, что ты скажешь! — Андрей вскочил с кровати. — Я слушаю тебя!