— Знаешь, когда бы я обратилась за помощью только к тебе? Если бы меня связали голой.
— Ко мне?! — изумился Стригунов. — Ты хочешь сказать, что этот Истомин… Да нет, не может быть!
Марина и сама была ошарашена нечаянной догадкой.
— И я ничего такого не замечала, — пробормотала она.
— А Боря всем рассказывает про ее болезнь… И сам заболевает. Ну и дела! Так думаешь, она была голой, когда Истомин вызволял ее? — переспросил Стригунов. И вдруг вспомнил вчерашнее появление Агеевой — красивая, улыбающаяся, энергичная, столько в ней силы, задора, уверенности! — Не может быть…
— Ты думаешь?.. — начала Марина.
Но Стригунов уже взял себя в руки.
— Глупости, Мариночка. И знаешь, что я тебе скажу? Помалкивай. Никому ничего. Победим в марте — проси, чего хочешь.
— Главным редактором на телестудии, — уверенно сказала Марина.
— Вместо Осетрова, что ли?
— Вместо кого угодно, но чтоб я была главной.
— Сделаем. Не сразу, поначалу будешь замом, потом первым замом, а потом…. Мое слово ты знаешь.
— Какой ты замечательный, Илья! — воскликнула Марина, порывисто обнимая своего благодетеля.
— Пора мне, Мариночка, больше не могу с тобой просто так лежать. Что-то начинает пробуждаться в душе, возбуждаться, понимаешь, а нельзя. И прошу тебя, никому ни слова, о чем мы с тобой тут болтали. Всякое может случиться, не причиняй сама себе вреда.
— Хорошо, не буду. Но если что новое узнаю, обязательно скажу тебе, Илья.
— Вот это правильно, — похвалил Стригунов.
Илья Олегович взял себе привычку идти последние пятьсот метров до подъезда своего дома пешком. Как только машина сворачивала на улицу Некрасова, он клал руку на плечо водителя, выходил на тротуар и неторопливо шагал к девятиэтажному кирпичному дому. Врачи рекомендовали — чтобы отложения солей не скапливались в организме. Портфель оставался в черной «волге» и катил метрах в трех-четырех позади хозяина, не обгоняя его, но и не отставая.
Так было и на сей раз. Стригунов прошел мимо темной арки соседнего трехэтажного дома, не обратив никакого внимания на человека в светлом пальто, который пристально следил за ним.
У двери подъезда Стригунов принял портфель из рук водителя, пожелал спокойной ночи и направился к лифту, зная, что машина будет стоять у подъезда до тех пор, пока он не войдет в кабину.
— Мила-а, спишь? — спросил Стригунов, войдя в квартиру.
— Да ну тебя к черту, Илья, — отозвалась из своей спальни Людмила Евгеньевна. — Мог бы и пораньше являться домой.
Вот уже лет пять, как они спали в разных комнатах.
Стригунов сбросил пальто, шляпу, заглянул к жене.
— Мила, тебе ли объяснять, какое нынче время? Выборы на носу, завод все время останавливают, корейцы, понимаешь, всякие, бизнесмены чертовы…
— Илюша, я давно уже не хочу ничего знать. Но ты запросто можешь схлопотать себе инфаркт. А я не желаю быть вдовой. По-моему, это жутко скучно. Так что, будь добр, думай иногда и об этом.
Стригунов не сомневался, что жена прекрасно знает о его похождениях, смирилась с этим и даже скандалить не пытается. Все-таки она прекрасная женщина, надежный, проверенный товарищ. Была бы лет на пятнадцать моложе…
— Ты у меня прелесть, — пробормотал он.
— Ну и дурак же ты. — Она засмеялась, будто сухим кашлем зашлась.
— Мила, а что если мы с тобой по рюмочке коньячку дерябнем и в «девяточку» поиграем? Устал чертовски, хочется расслабиться. А где еще, как не дома? Да и с кем, как не с тобой?
— Сначала по рюмочке, а потом ко мне под одеяло полезешь?
— Ну, не хочешь, так и не будем, — почесал в затылке Илья Олегович.
— Тебе Чупров звонил, — с усмешкой сказала Людмила Евгеньевна.
— А-а… — протянул Стригунов. — Если еще раз позвонит, скажи ему, пожалуйста, что я уже сплю, — и отправился в ванную.
Когда ты должник, можно и отложить разговор.
Стоя под душем, он мысленно сравнил двух женщин и пришел к выводу, что заниматься любовью с женой, как с Мариной, самый верный способ получить инфаркт.
32
Ветер утих, но дождь, снова ставший мелким и занудным, не прекращался. Андрей держал над головой зонтик, едва прикрывавший его и Леру от холодных капель, мельтешащих в белом свете фонарей.
Когда они завернули за угол мэрии, оставив на мраморных ступеньках мрачно-озабоченного Бугаева и явно заинтригованного водителя, Лера взяла Андрея под руку, прижалась плечом к его плечу.
И дождь как будто бы исчез, как, впрочем, дома и деревья — и все, что было вокруг.