— Нет, Павел Иванович, я на службе с завтрашнего дня. Сами понимаете — такие перемены, требуется время, чтобы осознать, привыкнуть. Сегодня я пришел спросить, все ли нормально? Согласны вы с решением мэра?
— А хоть и не согласен, я стараюсь не создавать конфликтных ситуаций, они мешают работе.
— Если не согласны, можете пойти к Валерии Петровне, отстоять свою точку зрения. Я думал, вы так и сделаете, поэтому и пришел сегодня выяснить что да как.
— Иди, иди! Завтра приступай к работе. Все! — Осетров нервно постукивал кулаком по столу.
— Да не волнуйтесь вы, — успокоил главного Андрей. — Злоумышленник известен, скоро получит по заслугам…
35
Контора известной в Прикубанске фирмы «Понт Эвксинский» располагалась в неказистом двухэтажном домишке с обшарпанными стенами неподалеку от рынка. И кабинет генерального директора Егора Петровича Санько, более известного под кличкой Платон, был под стать зданию: унылая комната с зелеными стенами и грязным окном. Стол, три стула, телефон, вешалка для верхней одежды у двери — вот, пожалуй, и все, что поместилось в ней.
Платон не любил показной роскоши, считая, что богатые люди должны выглядеть скромными и непритязательными в глазах окружающих. И «окружающие» едва не падали в обморок, впервые попадая в его кабинет из приемной, где молоденькая, черноглазая секретарша сидела за черным фирменным столом в кожаном вращающемся кресле и в окружении новомодной мебели. Каждый не сомневался, что после такой приемной кабинет начальника будет — ого-го каким!
Он и был «ого-го».
Платон обожал наблюдать, как у вошедшего округляются глаза и отвисает челюсть.
Была и другая причина его скромности: настоящий вор не должен работать. Платон и не работал, он контролировал своих людей. Всегда так было, только раньше авторитеты контролировали торговлю наркотой и девочками, крадеными вещами, стволами, а теперь пришло время контролировать торговлю хлебом, маслом, сахаром. Прибыль во много раз больше, да и чувствуешь себя настоящим хозяином города: надо ж не только прибыль подсчитывать, но и следить, чтобы цены были нормальные, чтоб люди могли покупать. «Понту Эвксинскому» невыгодно превращать город во вшивый понт. Вот по этой причине Платон и сидел в скромном, если не сказать затрапезном, кабинете.
Дома — другое дело, там можно себе позволить приятные душе излишества, а здесь… Контора она и есть контора.
Сразу после разговора с Агеевой Платон позвонил директору овощного магазина «Тайфун», приказал снова взять на работу уволенную весной продавщицу. А теперь с нетерпением ожидал Фантомаса, вот-вот должен появиться. И с новостями.
Фантомас не вошел, а влетел в кабинет с тоскливыми зелеными стенами, плюхнулся на свободный стул, переводя дух.
— Собаки на хвост сели? — полюбопытствовал Платон.
— Дай чего-нибудь хлебнуть, дорогой. Правильно мы вчера думали, что сучонок Лебеда надумал шухер поднять в городе.
Платон нажал пальцем на кнопку и, как только в двери возникла секретарша, вопросительно посмотрел на Фантомаса.
— Водки, — выдохнул тот. — И огурчик соленый.
— Не томи, — подхлестнул Платон, когда Фантомас выпил, захрумтел огурцом. — Чего за дела такие? Взяли Сивуху?
— Он, падла, ключи от хазы хотел выбросить. Я повез его к себе в подвальчик, а человека послал глянуть, какие там секреты, что Сивуха так не хочет никого пускать.
— Ну и какие?
— Смотри сам, — Фантомас бросил на стол пачку фотографий.
Платон взял одну, другую, сумрачно сдвинул брови, разглядывая их. Потом поднял глаза на Фантомаса.
— Борис Агеев, а бабенка — Анжелка из казино Лебеды. Ловко сработано… Не Борис это сделал, подставили фофана.
— Не знаю, — покачал головой Фантомас и вытащил из кармана две магнитофонные кассеты. — Послушай, потом будем думать.
Платон еще раз нажал кнопку на столе.
— Ему повторить, мне двойную, бутерброды и огурцы. И принеси, лапуля, магнитофон, — приказал девушке.
Попивая водку и закусывая огромным бутербродом с окороком, Платон быстро прослушал обе кассеты, перематывая пленку и останавливаясь лишь на самых интересных местах, выключил магнитофон и посмотрел на Фантомаса:
— Фуфло, — сказал авторитетно.
— А хипиш поднять?
— И перед выборами? Запросто. Он ей, конечно, загонял дурака под кожу, но замочить — нет.
— А ты пораскинь мозгами, Платон. Застукали его, дали срок на дело, а когда обломалось, вытащили к ней. На второй кассете понятно, что он возмущается. Мог и замочить в запарке.
— Анжелка-то лярвой оказалась, — покачал головой Платон. За это и маслин наелась. Кровищи-то сколько. — Он снова взял в руки фотографии, долго разглядывал одну за другой, прищуривая глаза, потом швырнул на стол. — Нет, не Агеев замочил ее. Сукой буду, не он. Все это — подстава. Крупная, но подстава.