Остается вывод, что протоармянский язык был занесен на Армянское нагорье позже середины II тыс. до н.э. и, конечно, раньше середины I тыс. до н.э. — периода, к которому восходят первые пласты заимствований из иранских и семитских языков в древнеармянский. Таким образом, единственной ветвью индоевропейской языковой семьи, к которой может быть отнесен древнеармянский язык, является фрако-фригийская, датируемая в Азии XII в. до н.э. К сожалению, наши сведения о [204] фрако-фригийских языках чрезвычайно скудны, однако имеющиеся данные подтверждают их родство с древнеармянским[481]. К тому же греческие авторы, заставшие армянский язык на чрезвычайно ранней стадии развития — за тысячу лет до первых памятников армянской письменности — свидетельствуют что он был тогда очень похож на фригийский (Эвдокс Книдский) и что армяне считались в Малой Азии «отселившимися от фригийцев» (Геродот). Мы не имеем оснований не доверять [205] этим свидетельствам[482]. Таким образом, протоармянский язык мог появиться на Армянском нагорье не ранее XII и не позже VI в. до н.э.
Начиная с середины VIII и по конец VII в. до н.э. вся территория от гор Киликийского Тавра на восток входила в состав могущественных держав, которые вряд ли могли допустить значительные этнические передвижения по своей территории, и во всяком случае, такие передвижения не могли бы пройти без того, чтобы об этом не сохранили известий многочисленные дошедшие до нас от этого времени летописи, анналы, надписи и царские письма. Эти источники сообщают для данного отрезка времени о вторжении киммерийцев из Северного Причерноморья — по-видимому, через Дарьял во второй половине VIII в. до н.э., — и о вторжении скифов через Дагестан в начале VII в. до н.э. Скифы не могут иметь отношения к образованию древнеармянского языка, так как говорили на языке иранской группы[483], и то же, с нашей точки зрения, верно в отношении киммерийцев[484]. Однако большинство исследователей [206] считают киммерийцев фракоязычными, и поэтому следует рассмотреть, нельзя ли считать их язык предком древнеармянского[485].
На это следует ответить отрицательно. Прежде всего, киммерийцы были малочисленны[486]. Опасность их заключалась лишь в их большой подвижности, в том, что они впервые ввели тактику массового кавалерийского боя. Затем, по имеющимся данным, они осели не на Армянском нагорье, которое в то время прочно удерживала Урартская держава, а западнее — в восточной Малой Азии и Понте и, возможно, севернее, в некоторых районах Грузии[487].
Таким образом, период с 750 г. по, примерно, 635 г. до н.э., следует исключить как возможное время проникновения носителей протоармянского языка на Армянское нагорье.
Мы уже упоминали об известном предположении, согласно которому протоармяне продвинулись в эту область между 635 и 590 гг. до н.э., в хаотический период скифского вторжения и падения Ассирийской и Урартской держав, до установления твердой власти Мидийского царства, а затем Персидской державы Ахеменидов. Но в этом случае следует объяснить, где протоармяне находились до 635 г. до н.э. История территорий Киликийского Тавра и более восточных, как мы видели, довольно хорошо освещена в источниках примерно с 745 по 635 гг., и мы можем быть уверены, что в этот период здесь имелось только оседлое земледельческое население, которому не свойственно сниматься с мест и куда-то двигаться[488]. Следовательно, [207] речь может идти только либо о более северных горных областях (однако непонятно, как протоармяне могли бы туда попасть, так как, насколько мы можем судить, там и это время жили грузиноязычные племена), либо о центральноанатолийских степях к западу от Киликийского Тавра. На последней территории конца IX в. — начала VIII в. по 676 г. до н.э. существовало могущественное государство Фригия (Мушку или Мушки, как его называют ассирийские и урартские источники). Можно было бы думать, что до скифского вторжения армяне составляли часть фригийцев, а в связи с этим вторжением отселились и продвинулись на восток; но и это предположение неприемлемо, так как лингвистические данные показывают, что фригийский и древнеармянский разделились, отойдя от общего языка-основы, значительно раньше: древнеармянский — особый язык фрако-фригийской ветви, а не диалект фригийского языка VIII в. до н.э.[489] Следовательно, протоармяне могли участвовать в общем движении фрако-фригийских племен конца II тысячелетия до н.э., но не в качестве части фригийцев, а в качестве отдельного народа или племенной группы.
481
Фракийский и фригийский дают те же изменения праиндоевропейской фонетической системы, что и древнеармянский, но мы застаем их на более ранней ступени (что и естественно). Так, если для древнеармянского характерен переход р, t (через ступень *ph, *th) в
К сожалению, сопоставлять словарный состав фригийского и древнеармянского трудно. До нас дошло всего несколько фраз на старофригийском языке и несколько фраз на позднефригийском времен Римской империи, а также некоторое количество отдельных фригийских слов того же времени. Позднефригийский уже подвергся сильнейшему влиянию греческого, но и старофригийский являет ряд заимствований из древнейшего ахейского греческого (например, wanaki‑ „царь“, lawagt‑ „военачальник“, awtos „сам“ и др.). Но наиболее существенно то, что дошедший до нас материал фригийского языка почти не содержит слов основного фонда, которые одни только и могут правомерно сопоставляться для выяснения языкового родства. Однако, ср. все же древнеармянск. հայր “отец“, մայր „мать“, բեր‑ “нести“, գէտ‑ “знать“, սայլ „повозка“, աստուած „бог”, ս-ա “этот, эта“ (дательный падеж սմ-ա) с фригийскими pat(e)r (в мисийском) „отец“, matar, mater‑ „мать“, ber‑ „носить“, wit‑ „знать“ (или „видеть“?), satina, satillа „повозка, Большая Медведица”, Sabazios „верховный бог“, si (дательный падеж semun) “этот“, sa „эта“ и с хеттскими attas „отец“, annas „мать“, arnu‑ „приносить“, sakk‑ „знать“, siw(an)nis „бог“, кā‑. aрā‑ „этот“.
482
Следует отличать этиологические легенды, создававшиеся греками с целью вывести народы Востока от героев греческой древности (например, о происхождении армениев от Армена, сына Ясона, героя похода аргонавтов, мидян — от Медеи и т.п.) и чисто деловые справки греческих авторов, не связанные ни с какими псевдоэтимологическими и этимологическими построениями. Именно таковы сообщения Геродота и Эвдокса, имеющие характер попутных замечаний. Выведение армян от фригийцев никак не могло стоять «в связи с колонизационными стремлениями господствующего класса античного мира», как полагает Б. Б. Пиотровский (Ванское царство. М., 1959. стр. 123): фригийцы были не колонизаторами, а колонизуемыми. Впрочем, как мы увидим ниже, известие Геродота не может быть принято безоговорочно.
483
Это в настоящее время не вызывает сомнения. См. В. И. Абaeв, Осетинский язык и фольклор, I, М., 1949, стр. 147 и сл.
485
Именно таково мнение Э. Кавеньяка, который связывает происхождение армянского языка с фракоязычными трерами — особой группой киммерийцев или их союзниками. Треры древневосточным источникам не известны, и думать об их оседании на Армянском нагорье нет оснований. См. Е. Саvaignас, L’origine des Arméniens, ”Revue hittite et asianique", XXI, 72, 1963, стр. 47-54.
486
Иначе они не могли бы перевалить через Кавказский хребет — ни вдоль Черного моря, ни через Дарьял, ср. выше стр. 26. прим. 35.
487
См. Б. Б. Пиотровский, Ванское царство, стр. 239; Г. A. Mеликишвили, К историй древней Грузии, стр. 223-224.
488
На этой территории происходили насильственные переселения групп жителей внутри Ассирийской и внутри Урартской державы, но не извне внутрь Урарту, если не считать похода Русы II в 676 г. до н.э. против Фригии в союзе с киммерийцами, который мог сопровождаться переселением жителей из Фригии на Армянское нагорье. Но протоармян, как мы увидим ниже, несмотря на сообщение Геродота о том, что они «отселились от фригийцев», нельзя просто отождествлять с фригийцами.
489
Хотя предполагавшееся расхождение в отражении праиндоевропейских фонем во фригийском, с одной стороны, и древнеармянском, — с другой (и.-е. *gw > др.-арм. կ k, фриг. якобы b; и.-е. *к' > др.-арм. ս s, фриг. якобы к) оказалось, в свете новейших исследований, мнимым, однако выявляется ряд частных фонетических, морфологических и лексических расхождений между тем и другим языком. Эти расхождения такого рода, что делают невозможным прямое возведение древнеармянского к фригийскому; возможно лишь общее происхождение из двух близких диалектов одного языка-основы. Но так как из географических соображений следует также, что протоармяне должны были быть головным отрядом фрако-фригийского движения в Малую Азию и, следовательно, их язык должен был ответвиться от языка-основы не позже начала этого движения, то отсюда вытекает, что фригийский и протоармянский должны были быть отдельными языками (или, по крайней мере, четко разграниченными диалектами) еще на их балканской родине. Подробные данные по этому вопросу мы надеемся опубликовать позже.