Отметим, что эстии появляются у Тацита как раз в тех местах, где зафиксированные Плинием следы древнегреческой традиции могли помещать янтароносную реку Эридан и ассоциированных с нею венетов. Это позволяет частично объяснить противоречие между сведениями Тацита и Птолемея. Последний перечисляет на просторах Европейской Сарматии семь «великих» народов и большое число малых, размещая их в серии «цепочек» от восточного рубежа Германии, за который он концептуально принимал Вислу.
«Великие» народы в целом соответствуют этнонимам, известным более ранним авторам, но при их локализации возникают противоречия. Первым из таких народов выступают венеты, размещенные на побережье Балтики (которую Птолемей именует Сарматским океаном), вдоль загадочного Венетского залива. Где-то «выше Дакии» находятся певкины и бастарны, вдоль побережья Меотиды (Азовского моря) — языги и роксоланы, а в глубине континента «за ними» — амаксобии и скифы-аланы. Упоминание языгов и роксоланов на побережье Меотиды свидетельствует, что сведения Птолемея о «великих» народах относятся не к современной ему ситуации, а более ранней, потому что за столетие до написания «Руководства по географии» аланы вытеснили языгов и роксоланов сначала в западное Причерноморье, а затем и на берега Дуная. В таком контексте и упоминание о венетах может соответствовать архаичным представлениям о родине янтаря.
Первая цепочка «малых» народов, которую приводит Птолемей, тянется вдоль Вислы до Карпат. Поскольку речь идет о Сарматии, вся цепочка должна локализоваться восточнее Вислы, но единственный этноним, поддающийся локализации (гифоны = гитоны = готы?) соответствует ареалу ранней вельбарской культуры, лежащему западнее от низовьев Вислы. Следовательно, и земли венетов, непосредственно «ниже» которых Птолемей помещает гифонов, могли простираться на запад от Вислы — там, где Тацит помещал ругиев и лемовиев. Если венеты по Птолемею жили все-таки за Вислой, то их местонахождение соответствует Тацитовым эстиям.
В любом случае мы имеем несомненное противоречие между двумя близкими по времени источниками. Если делать выбор между ними, приоритет должен иметь тот, который лучше соответствует археологическим реалиям, а также всей системе прочих данных, включая тексты иных, независимых традиций. С этой точки зрения надежность известий Тацита несравненно более высока. Они соответствуют позднейшим сведениям Иордана и очень хорошо согласуются с синхронной археологической картой, чего нельзя сказать о Птолемее.
Но не исключено, что Птолемей тоже по-своему прав, он лишь совместил разновременные представления. Сведения о венетах относятся ко времени существования поморской или, по крайней мере, оксывской культуры, а сведения о гифонах — более позднему времени, когда на этом пространстве уже появились готы (что археологически соответствует превращению оксывской культуры в вельбарскую). Упоминание же о Венедских горах, приведенное в перечислении между реальными Карпатами и мифическими Рипейскими горами, может восходить к еще более раннему времени (до начала миграции бастарнов), когда территория лужицко-поморской общности достигала подножия Карпат. Возможно, что и размещение Птолемеевых венетов на месте современных ему эстиев-прабалтов объясняется тем, что последние также являлись потомками носителей лужицкой культуры.
Другой ряд этнонимов Птолемея проходит параллельно первому, но далее на восток, несомненно за Вислой. Там с венетами граничат галинды, затем идут судины и ставаны — «до самых аланов». Если имелась в виду та же локализация аланов, что и в первом случае (в глубине континента за Меотидой — Азовским морем), то перечисление идет в действительности не строго параллельно Висле, а сильно отклоняется к востоку. Но не исключено, что здесь аланы занимают то место, на котором они были с середины I века н. э.: между Южным Бугом и Днепром. В таком случае и другие этнонимы этого перечня касаются римского времени.
Но снова мы имеем противоречие с Тацитом: галинды, судины и ставаны (или, по крайней мере, последние) должны приходиться на то пространство, где он упоминал разбойничающих венетов. О ставанах Птолемей сообщает, что они граничат непосредственно с аланами. Для его времени это соответствует позднезарубинецким памятникам типов Лютеж и Картамышево — Терновка или всему пространству зарубинецкой культуры.