Шампанскому сухому только рад.
Потом детишек выкупал я в ванне,
Сменил простынки, выстирал бельё…
Жена всплакнула: "Что с тобою, Ваня?
Неужто этот?.. С лампы?.. Ё – моё!
Ну, паразит, держите супостата!
За всё ответит, возвратит мне пусть!..
Я, Ваня, пред тобою виновата…
Ну, погоди, вот с лампой разберусь…"
Сосуд жена схватила очень быстро.
Подолом тёрла, не жалея сил.
Аж радугой вокруг летели искры…
И вскоре Джинн пощады запросил.
Обшарил утром тело… Всё на месте,
И был горячим ранний поцелуй…
– "Давай за превращенье грамм по двести!
И больше так, родная, не балуй!"
***
Признание
Афродита! Афина! Минерва!
Разбудила любви рецидив.
Эта осень мне сделала нервы,
Нас в маршрутку вдвоём посадив.
Может это рессоры провисли,
Или дождь затяжной моросил?
Для чего вы мне парили мысли?
Коль об этом совсем не просил.
Отдавались ухабы асфальта
Гулким эхом прошедших боёв…
Вдруг внезапно вы сделали сальто,
Поимевши колено моё.
Что за каждый толчок извиняться?
Я прижать вашу плоть поспешил.
И вот те – роковые сто двадцать
Возбудили все фибры души.
Я сверлил ваше сердце вопросом,
От шальных замирая идей,
Утопая влажнеющим носом
В декольте необъёмных грудей.
А от тела несло ароматом,
Таки шо, то отнюдь не "Шанель".
Был я тоже когда-то солдатом -
После марша так пахла шинель…
Вы сошли на седьмой остановке,
Предрекая развязки финал.
Я за счастьем рванулся неловко -
Схлопотав по над глазом фингал.
Ах, зачем вы мне сделали больно?
Ежечасно страдая грущу…
И в разбитых маршрутках невольно
Ваши формы так страстно ищу.
***
Размышления на юбилее
И всё же, зря или не зря
В России сбросили царя?
На сей вопрос сыскать ответ
Не получается сто лет.
Уже стучится у дверей
Столетней даты юбилей.
И, как и в прежние года,
Несёт октябрь холода.
Враги внутри, враги во вне…
Но закалились мы в войне.
В застенках прошлой кутерьмы
Какие сгинули умы!
А как вставали мы тогда
Под знамя мира и труда!
А, может правду говорят,
Что годы те впустую… Зря?
И нас, сжигая корабли,
В другую сторону вели?
А мы, в наивной простоте,
Лишь слепо верили мечте?
Но помнится – в двадцатый век
Обрёл духовность человек,
В другую ценность верил я:
Работа, Родина, семья…
Шикует власть из года в год,
А как же ты живёшь, народ?
Поскольку идеалом стал
Материальный капитал.
Вновь всё прибрали господа,
А остальным идти куда?
Но сверху нам дают совет:
"Печенье ешь, коль хлеба нет."
Одно понятно стало лишь: -
На всех друзей не угодишь.
И тот, кто ел вчера из рук,
Сегодня пилит дружбы сук.
И тянет прошлой дружбы груз,
Да развалившийся Союз…
Сбежали крысы с корабля,
И заросли травой поля.
На что ж тогда, ядрёна мать,
Сумели взгляды поменять.
Всё с виду, вроде, хорошо,
Да оскудели мы душой…
И всё, что видится в упор:
Забор, забор, ещё забор…
За ним свой прячем капитал,
Абы сосед не увидал.
Стоят заводы в городах,
А те, кто ходит в господах,
Едят и пьют сегодня всласть
И представляют нашу власть.
И не пора ль сегодня нам
В России прекратить бедлам.
Остановить в умах разброд…
Ты за кого сейчас, народ?
***
Столетний юбилей
Двадцатый век… Обычной кинолентой
Одно б столетье отмотать назад.
И проследить отдельные моменты,
На чём бы задержался цепкий взгляд.
Семнадцатый… Холодные рассветы.
Не избежать всем роковой судьбы…
Как выстрел прозвучало: "Власть Советам!"
И встала вся Россия на дыбы.
Забросив сохи, брат пошёл на брата,
Сметала всё гражданская война.
Расстреляно, что раньше было свято.
И новые настали времена.
Но угасало зарево пожарищ.
И конница закончила поход.
А слово необычное "Товарищ"
Вписалось в повседневный обиход.
Встречалось утро звонкой новой песней,
Ведь столько дел у молодой страны…
Хоть вздрагивали люди от репрессий.
Да что там… Только б не было войны.
Не избежали… Расчехлили пушки.
Горячей крови забурлил поток.
И женщины в расстрелянных теплушках
С младенцами катились на восток.
Но встал народ на бой семьёй единой,
Сверкнули грозно острые клинки.