Вот и мне, признаюсь откровенно, стало не по себе, когда я увидел, как русские стреляют из танков по русским.
Уже изначально наша Свобода развивалась, следуя за ельцинской "загогулиной". Старый, латаный-перелатаный коммунистический асфальт наша Свобода пробить действительно смогла, но уж потом ее пошло ломать, родимую, и вкривь, и вкось.
В коробке из-под ксерокса вылупился весь наш отечественный черный пиар. Игра ложками на черепе соседа преумножила наше традиционное неуважение к человеку. "Мордой в снег" стало инструкцией для ОМОНа. Свобода скукожилась, как шагреневая кожа, а слово "демократия" стало в народе ругательным. Так что на самом деле мы свою Свободу при Ельцине и строили, и затаптывали в грязь одновременно.
Едва ли не главный упрек Кремлю, что власть создала такую систему, при которой правит не народ, а избранная — непонятно кем — группа людей. Между тем словечко "семибанкирщина" родилось не при Горбачеве и не при Путине. Тогда же, напомню, всплыло откуда-то из глубин памяти и прочно утвердилось в народе понятие "Семья" — ярчайший антипод Демократии и Свободы.
Тогда же сформировалась "свобода в шоколаде" для одних и "свобода-нищенка" для других.
Наследство, особенно в экономической сфере, Горбачев действительно оставил плачевное, тут не поспоришь, поэтому, в отличие от многих наших сограждан, я не склонен ругать тех либералов, что встали за штурвал тонущего российского корабля при Ельцине. Для этого нужна была немалая воля: перетерпеть сам шторм, латать бесконечные пробоины, откачивать воду. На мой взгляд, виновны (и очень сильно) либералы в другом. В том, что позволили захлестнуть себя уже не морской, а грязной, вороватой человеческой пене, да так, что стало уже просто невозможно отделить чистого от нечистого. Другой приватизации и других залоговых аукционов в таких нечистотах и быть не могло.
Это ельцинская эпоха породила такие словечки, как "взяткоемкость закона", "война компроматов", "алюминиевые короли", "административная рента" (это опять о взятках), "вывод активов", "голосуй сердцем", "гусь-березовщина", "черный нал", "лицо кавказской национальности", "лучший министр обороны" (это о Грачеве), "чемоданы Руцкого", "чеченский синдром", "мордодел" (он же имиджмейкер), "парад суверенитетов", "партия власти", "прихватизация", "профсоюз олигархов", "Таня и Валя" (г-жа Дьяченко и г-н Юмашев). И так далее.
Из воспоминаний руководителя ельцинской администрации Сергея Филатова:
Я заметил, он не любил совестливых глаз. Боялся их.
И с чего бы это?
Дискредитация демократии — главный и непростительный грех ельцинской эпохи. Какой уж там Джефферсон, прости господи! В результате и последовал катастрофический моральный провал либерализма в России, от которого ему не удалось отойти и по сегодняшний день. Электоральные беды правых — наглядное следствие этого провала. Народ, уже давно разочаровавшийся в политике советской власти, в начале ельцинской эпохи готов был искренне поверить новой волне — демократам. Тем горше оказалось разочарование.
В своем обожании власти Ельцин был наследником не Джефферсона, а скорее русского самодержавия: уж слишком сильно ельцинская демократия отдавала деспотией. Кстати, ушедшего в мир иной Царя Бориса и поминали в Кремле "Царской" водкой. История любит заламывать тут и там такие вот веточки-ориентиры.
Впрочем, можно процитировать и самого Бориса Николаевича. Вспоминая о выборе преемника, "новый русский монарх" пишет:
Я хотел передать ему не просто "повышение по службе". Я хотел передать ему шапку Мономаха.
В горбачевскую эпоху межрегиональная группа вылепила из партийного аппаратчика то, что вылепила. Только отчаянный фантазер мог поверить, что из Ельцина получится второй Вацлав Гавел. Спасибо уже за то, что Борис Николаевич неплохо усвоил хотя бы ряд уроков межрегионалов: свобода печати — это свято, частная собственность — хорошо, большевики — нет.
Для начала неплохо, но это всего лишь "аз, буки, веди" демократического букваря, не более того. Между тем именно с этим ограниченным багажом Ельцин и строил потом в России демократию.
Был ли у будущего президента России шанс освоить демократический учебник чуть лучше? Не думаю. Во-первых, по своему характеру этот человек был больше заряжен на власть, а не на идеологию. А во-вторых, сами педагоги Бориса Николаевича не столько были озабочены его обучением, сколько пытались использовать ельцинскую популярность в своих интересах.
Очень красноречиво в этом плане воспоминание бывшего помощника Горбачева Георгия Шахназарова, позаимствованное мной из книги Леонида Млечина "Борис Ельцин. Послесловие":