Специальная обувь удерживала Дрейфуса на корпусе субсветовика. Невесомый, он стоял напротив капитана и думал, что при самом виртуозном владении режущими инструментами узника не освободить: времени не хватит.
Капитан останется на своем корабле до самого конца — до столкновения с Блистающим Поясом или до ядерного взрыва. Через визор шлема за Дрейфусом и Спарвером следили глаза — широко раскрытые, живые. А вот надежды в них не было.
Дравидян хорошо понимал, какие у него шансы.
Левой рукой Дрейфус размотал оптоволоконный кабель с правого запястья. Такой скафандр, как на Дравидяне, он видел впервые. Наверное, его впопыхах смастерили из подручных средств — частью самодельные детали, частью древние, ровесницы химических ракет. Но почти все скафандры совместимы. Разъемы для подачи воздуха и энергии веками соответствуют нескольким стандартным интерфейсам. С каналами связи то же самое.
Дрейфус разыскал нужный разъем в рукаве Дравидяна и воткнул туда оптоволоконный кабель. Минуты убегали одна за другой, но вот контакты состыковались, и в шлеме зашипел чужой циркулятор воздуха — Том услышал системы жизнеобеспечения Дравидяна.
— Капитан Дравидян, надеюсь, вы меня слышите. Я Том Дрейфус, полевой префект «Доспехов».
Пауза длилась дольше, чем рассчитывал Дрейфус. Том уже почти не надеялся на ответ, когда уловил сдавленный вздох Дравидяна.
— Я слышу вас, префект Дрейфус. Верно, я Дравидян. Вы молодец, что угадали.
— Жаль, что мы раньше не добрались. Я слышал сигнал. Вам было больно.
— Да, было.
Неужели Дравидян усмехнулся?!
— А сейчас?
— Сейчас полегче. Скажите, что они сделали? Ноги и руки болели адски, но я… ничего не видел. Они не позволили. Так что, меня расчленили?
Дрейфус осмотрел приваренное к кораблю тело, словно убеждаясь, что видит Дравидяна целиком.
— Нет, — ответил он. — Вас не расчленили.
— Вот и славно. Значит, я уйду более-менее достойно.
— Простите, но я не понимаю.
— У ультра целая система наказаний преступников. Меня сочли «предположительно виновным». Предположительно, но не определенно. Если бы невиновность исключалась, меня расчленили бы.
— Вас прибили к кораблю, — объявил Дрейфус. — Прибили и приварили.
— Да, я видел свет.
— Я не могу ни вытащить вас из скафандра, ни отделить скафандр от корпуса, ни вырезать кусок корпуса. За полчаса не успею.
— За полчаса?
— Увы, мне приказано уничтожить этот корабль. Очень жаль, что вам, капитан, пришлось страдать. Обещаю, наше правосудие сработает чисто и быстро.
— У вас боеголовки?
— Повторяю, все закончится быстро.
— Вы очень добры, префект. На спасение я и не надеялся. Когда ультра что-то затевают… — Дравидян не договорил.
Дрейфус кивнул.
— Но вы говорили о правосудии, — вспомнил Дравидян, восстановив не то дыхание, не то ясность ума. — Стало быть, уверены в моей виновности?
— Капитан, совершено чудовищное преступление. Имеющиеся у меня доказательства не оставляют сомнений, что в нем участвовал ваш корабль.
— Я сбежал, — проговорил Дравидян. — Укрылся в парковочном секторе, решив, что там буду в безопасности, а мои доводы встретят с пониманием. Зря я это сделал. Лучше довериться вашему правосудию, чем полагаться на своих.
— Я бы вас выслушал, — заверил Дрейфус.
— Случилось совсем не то, что кажется на первый взгляд.
— Тот анклав уничтожен вашим двигателем.
— Да, это я признаю.
— Вы вернулись на свой корабль озлобленным, потому что вам сорвали выгодную сделку.
— Я сожалел, что та семья аннулировала переговоры. Но это не значит, что мне хотелось всех убить.
— Раскин-Сарторий уничтожен неслучайно. В обратное никто не поверит.
— Я не говорил про случайность. Это преднамеренное уничтожение мирного анклава. Но я тут ни при чем. И мой экипаж тоже, — добавил капитан с неожиданным пылом.
— Преступление либо совершено, либо нет.
— Кто-то спровоцировал его. Кто-то проник на «Аккомпанемент теней» и использовал его против «пузыря» Раскин-Сарторий. Мы стали орудием убийства, а не убийцами.
— Хотите сказать, кто-то проник на корабль и узнал, как запустить и отключить двигатель, чтобы уничтожить «пузырь»?
— Да, — проговорил Дравидян с такой безысходностью, словно перестал надеяться, что его аргументы будут приняты. — Вы совершенно правы.