— Неужели?
— Да, кое-что вспоминается. В ту пору я был ребенком, но Восемьдесят гремели по всей системе. Нервал-Лермонтовы возмущались больше всех.
— Они кого-то потеряли?
— Кажется, дочь. Она стала чем-то вроде символа Восьмидесяти. Лицо до сих пор перед глазами стоит, а имя на языке вертится…
— Шеф, я тоже домашнее задание сделал. — Спарвер поднял с колен и протянул Дрейфусу компад.
— Прежде чем турбины стали?
— Они не понадобились. Помните дело, которым мы занимались пару лет назад? Речь шла о спорных правах на «карусель», построенную одной из семей. Тогда я скопировал себе кучу материала, связанного с Восьмьюдесятью, в том числе досье всех участников истории.
— И Нервал-Лермонтовых?
— Да вы сами посмотрите.
Дрейфус так и поступил, углубившись в историю Города Бездны. Текст оказался длинный, в тысячи строк, и это было резюме материала, который увеличился бы от десяти до ста раз, если бы Спарвер выбрал другие фильтры. Досье на главные семьи системы получилось исчерпывающим. Дрейфус добрался до Восьмидесяти. Одно имя тотчас бросилось в глаза, хотя минуло пятьдесят пять лет.
— Аврора, — с благоговением произнес он. — Аврора Нервал-Лермонтова. В мясорубку Силвеста она попала совсем молоденькой, двадцатидвухлетней.
— Бедняжка. Неудивительно, что родственники взъярились.
Еще как взъярились, Дрейфус прекрасно это помнил. А кто не взъярился бы? Кэлвин Силвест обещал семидесяти девяти добровольцам настоящее бессмертие. Мол, их мозг просканируют при субнейронном разрешении, а результат загрузят в неуязвимые машины. После переселения в компьютерную реальность трансмигранты Кэлвина не будут статичными копиями, а смогут чувствовать и думать дальше. Получатся настоящие симулякры альфа-уровня с разумом точь-в-точь как у прототипов из плоти и крови. Единственной загвоздкой было то, что сканирование надлежало проводить с разрушительной быстротой и точностью. От сканируемого разума отдирали кусок за куском, пока не оставалось ничего.
Удайся эксперимент, от загвоздки отмахнулись бы. Какое-то время все шло гладко, но вскоре после сканирования восьмидесятого добровольца — самого Кэлвина Силвеста — посыпались проблемы с первыми участниками. Их модели застывали, становились заложниками патологических циклов, погружались на разную глубину аутистической отрешенности от внешнего мира. Новоиспеченным альфам не хватало какой-то важной детали, оживляющего импульса.
— Спарвер, ты веришь в совпадения?
Гиперсвинья постучал по пульту. Каменная глыба удвоилась, ее сморщенная пепельно-серая поверхность теперь просматривалась яснее. Астероид шириной два с лишним километра формой напоминал картофелину.
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Потому что уже задумывался, по какой причине клан Силвестов снова и снова мелькает в нашем расследовании? Вот очередное появление.
— Силвесты как огромный спрут. Рано или поздно натыкаешься на щупальце.
— Значит, тебя это не удивляет?
— Силвесты не занимались благотворительностью. Право участвовать в эксперименте Кэлвина могли купить лишь самые богатые и влиятельные. И лишь самые богатые и влиятельные могут владеть камушком вроде этого. Нервал-Лермонтовы — вот интересующий нас клан, а не Силвесты.
— Нервал-Лермонтовы пытались уничтожить Силвестов, верно?
— Все пытались. Никто не смог. Это система принадлежит Силвестам, а мы в ней только живем.
— А Нервал-Лермонтовы? Со времен эксперимента Восьмидесяти о них ни слуху ни духу, так ведь? Они уже не крупные игроки, в противном случае фамилия вспомнилось бы раньше. Какого черта они влезли в дело Раскин-Сартория?
— Может, их использовали? Если покопаемся, глядишь, и выяснится, что астероид пересылал сигналы неизвестной нам стороны.
Эйфории у Дрейфуса заметно поубавилось. Неужели его хваленая интуиция в этот раз дала осечку? Если нужно, они высадятся и перечитают весь стек вызовов, как сделали на роутере «Аванганд-6». Спарвер не сомневался, что при необходимости действия можно повторить. Но вдруг повторное отслеживание сигнала окажется сложнее?
Пока Дрейфус размышлял, астероид открыл огонь.
Это случилось совершенно неожиданно — примерный ход событий Дрейфус сумел воссоздать лишь по окончании атаки. Казалось, на астероиде взорвался десяток маломощных мин — град крупных и мелких обломков тысячей молоточков застучал о корпус корвета.
Запищала сигнализация, на дисплеях замелькали отчеты о повреждениях. Потом завыли орудийные установки самого корвета, сообщая о готовности к бою. Спарвер пробурчал что-то нечленораздельное и склонился над пультом, координируя ответные действия.