— Потом еще час, чтобы вернуться сюда на исправном корабле. Дольше, если придется забирать корабль, предназначавшийся кому-то другому. Слишком долго, — покачал головой Дрейфус. — Интуиция советует не улетать.
— Оставим разведывательный дрон. Один у нас есть.
— Дрон не поможет, если кто-то решит сбежать, едва мы скроемся из вида.
— Думаю, там никого нет.
— Это неизвестно. — Дрейфус выбрался из кокона, чтобы размять спину, гудевшую после костоломных маневров корвета. — Поэтому и нужно проверить. Если найдем передатчик, вызовем серьезную подмогу.
Талия поправила примявшийся воротничок, собрала инструменты и, пока шлюз наполнялся воздухом, постаралась успокоиться. Плечи расправлены, подбородок поднят, глаза блестят. Она устала, ее расстроило увиденное пару часов назад, но служба есть служба. Местные не знают и не хотят знать, что для Талии их анклав — последний этап тяжелого задания, последняя преграда, отделяющая от сна, отдыха и скупой благодарности старших префектов. Впрочем, она сильно опережает предварительный график и, если все пройдет нормально, вернется в анклав «Доспехов» через полтора дня после отлета.
В Самбуковой Шевелюре никаких проблем не возникло, но ее задержали, заставив судить импровизированный турнир. Неприятное и утомительное мероприятие оказалось чем-то средним между конкурсом красоты и гладиаторскими боями, все участники были биомодифицированными, с клыками и когтями. Талию заверили, что большинство растерзанных, окровавленных и опозоренных приведут в нормальный вид, но судейство оставило мерзкий осадок: ее использовали.
В Шлюмпере Ониле было даже хуже, но по иной причине. Шлюмпер Онил — анклав с добровольной тиранией, которая стала уродливой, а изменить ситуацию не представлялось возможным.
Добровольная тирания не оставляет гражданам никаких прав и свобод. У них нет средств волеизъявления, кроме стандартных форм голосования. Вся их жизнь проходит под авторитарным контролем режима, господствующего в том или ином анклаве. Как правило, им гарантируется удовлетворение насущных потребностей — еда, вода, обогрев, минимальное медицинское обслуживание, место для ночлега, даже секс и примитивные развлечения. Взамен следует работать, точнее, ежедневно выполнять определенные действия, какими бы нудными и бессмысленными они ни были. Граждан лишают всего личного, заставляют одинаково одеваться, а самые радикальные тирании требуют делать пластические операции, нивелируя внешность.
Некоторым — малой, хотя и не ничтожной по численности части населения Блистающего Пояса — жизнь при добровольной тирании кажется извращенно расслабляющей, потому что позволяет выбросить из головы уйму тревог, связанных с властью и подчинением. Их направляют и опекают. Это все равно что впасть в детство, на лифте физической взрослости опуститься в подвалы полной зависимости.
Но порой добровольная тирания принимает извращенные формы.
Неизвестно, что провоцирует перемену косного благоденствия в сущий кошмар, но происходит это часто и кажется неминуемым, как распад неустойчивого изотопа. Безмолвная серая безликость загнивает. Ропщущих сгоняют в одно место и наказывают. «Доспехи» не имеют возможности вмешиваться, пока не получают соответствующего мандата от большинства граждан Блистающего Пояса или пока тирания не лишает своих «подопечных» права голоса и доступа к абстракции.
Шлюмпер Онил наглядно показывал, как плачевно все может закончиться.
Представители внутренней администрации проводили Талию к центру голосования, очень стараясь отгородить ее от простого народа. Но она увидела достаточно, чтобы получить представление. Пока Талия готовила анализаторы, старик прорвался сквозь кордон и бросился к ней. Он упал на колени, стиснув штанины Талии заскорузлыми от артрита пальцами.
— Префект, вы должны нам помочь! — прошамкал он беззубым ртом. — Прошу вас, помогите, пока еще не поздно.
— Извините… — Талия была настолько потрясена, что едва могла говорить. — Я хотела бы, но…
— Пожалуйста, помогите нам!
Подоспевшие полицейские выстрелили в старика электрострелами и поволокли прочь от Талии. Тело несчастного так и пульсировало от тока. Говорить он не мог, но смотрел на префекта, и этот взгляд был полон мольбы. Кордон загородил несчастного, но Талия углядела, как тщедушного старика лупцуют кулаками и дубинками.
Талия обновила программы, стараясь не думать об инциденте. Она надеялась, что последняя установка пройдет глаже. Поскорее бы вернуться в анклав «Доспехов» и стереть с губ привкус соучастия. Хорошо, что напоследок остался Дом Обюссонов. Этот этап обещал стать самым легким и необременительным.