— Вы делаете все, чтоб лишить студента возможного заработка!
— Да ну?! Тило Зальцману жизненно необходимо работать? Одна из самых состоятельных семей кантона Диттер надорвется и не прокормит одного студента? Не верю! А вот сам он в прошлом году своей гнусной шуткой сознательно поставил студентку Хольцман на край практически голодной смерти. Она, в отличие от Вашего племянника, будучи сиротой, оказалась вынуждена искать деньги на содержание себя и несовершеннолетней младшей сестры. И перебивалась без диплома случайными заработками, чтоб им обеим было хоть что-то поесть!
Она же была научным руководителем Хольцман, неожиданно сообразил Тило. И, похоже, приходила просить за нее к дяде. А тот ей, получается, отказал… и теперь эта старая грымза костьми ляжет, но диплома в этом году мне не видать.
— Но бывают исключения в случае болезни или травмы студента. В этом случае защиту можно не откладывать на год, а провести к моменту его выздоровления!
— А чем таким болен Ваш племянник? — оскалилась эта морщинистая грая. — Воспалением хитрости? Обострением пакостности? И вообще, я не понимаю, о чем мы говорим, протоколы сегодняшних защит давно подписаны и отправлены с фельдъегерем в министерство. Где приняты секретарем и помещены в архив в обмен на список дипломантов этого года. И фамилии Зальцман в этом списке нет и быть не может.
Так это она специально не торопилась дойти до кабинета декана, понял Тило, и потом явно тянула время, торгуясь с дядей, чтоб протоколы успели передать в министерство! И шанс впихнуть его в список дипломантов этого года растаял как снежок на летнем солнце. Профессор Боэр давно ушла, а декан Эггер продолжал молча сидеть за столом, барабаня пальцами по столешнице.
— Дядя Джулиан, ну что ты молчишь! — не выдержал Тило. — Из-за этой старой перечницы я могу не получить диплом! Ты же декан! Неужели ты ничего не можешь сделать!
— Не могу. В прошлом году закон был на моей стороне, а в этом… сам понимаешь. Тем более, что никто не позволит мне хлопотать не просто за перспективного студента… этим бы еще хоть как-то можно прикрыться…, а за родственника… мне откажут. Если только…
— Что?!
— Есть один шанс… но уж больно сложный и трудоемкий…
— Что надо делать?
— Если попробовать доказать, что твой артефакт был испорчен намеренно и предоставить виновника, можно будет подать прошение министру образования о пересмотре результатов твоей защиты. Но как это сделать?
Тило поскучнел. Задача и впрямь была непростая. Это испортить чужое плетение — раз плюнуть, достаточно оборвать или истончить базовую нить, на которой все держится, что он сам в прошлом году с вонючкой Норы и проделал, а вот найти в этом случае доказательства чьей-то виновности… да, скорее всего не получится. И вряд ли шутник кинется признаваться, сам же он не кинулся, так с чего кому-то идти ему навстречу? Абсолютно не с чего…
— Но, если не получится найти шутника по отпечатку его силы на моем лампионе, можно попробовать поискать следы на хранилище артефактов. Чтоб так адресно напакостить кому-то пришлось сначала вскрыть замки на помещении, куда мы все до защиты сдавали свои практические работы.
— А это мысль! Как ты кстати сам-то в прошлом году защиту обошел?
Тило только плечами пожал. Как, как… да просто, подговорил Пауля Кнорре отвлечь лаборантку Лили буквально на минуту, пока сам он, доставляя в хранилище работу захромавшей старшекурсницы Траубе не сделает ровно пару шагов в сторону и аккуратненько не порвет основу плетения артефакта Хольцман. Но в этом году после случая с Норой правила хранения практических работ ужесточились, и шутник мог проникнуть в хранилище только если ухитриться обойти защиту, поставленную на дверь тремя профессорами. И у кого хватило сил и умения такое сделать?
— Это кто-то очень сильный…, умелый… и мстительный…
— Вот и подумай над кандидатурой такого умелого мстителя, не могу же я обвинять студента, не имея доказательств. И однокурсников поспрошай, может они что полезное подскажут…
А однокурсники оказались в этом плане бесполезными. Наоборот, они почему-то либо высокомерно проигнорировали его вопросы, либо явно обрадовались его несчастью и все как один под разными, иногда смехотворными предлогами отказались помогать искать виновника его провала. А одна из девиц с приборостроения, Матильда Хайнц, так и вовсе злорадно заявила, что так ему и надо, и что лично она готова проставиться такому «народному мстителю». Бутылки лучшего вина из отцовских погребов не пожалеет ради такого случая. Почему?!