— Ну так как же? Ты любишь тетю Алекс?
Синие глаза Тревиса затуманились, и что-то похожее на нежность согрело его и сняло состояние напряженности, в котором он теперь постоянно пребывал. Он вспомнил легкое подтрунивание Алекс над ним, теплоту ее взгляда, щедрость, с которой она поделилась с ним своим домом, друзьями, даже своей жизнью с самой собой. С какой заботой она выхаживала его, больного, как подшучивала над его дурными привычками и нелепыми убеждениями, с каким пониманием и терпением пыталась убедить его в чем-то, что считала важным, и как доверилась ему, забыв, кто он и как оказался здесь.
И все же чувства и ощущения не убедили его, что это и есть любовь. Он не верил в нее.
Недовольный молчанием Тревиса, Брендон неодобрительно вздохнул.
— Не понимаю вас, взрослых. Иногда вы о-о-о-чень глупы.
— Пожалуй, ты прав, малыш, — вдруг послышался голос.
Брендон и Тревис как по команде повернули головы. Алекс, спустившись с крыльца, подошла к ним с легкой улыбкой.
Тревис со страхом подумал: долго ли она здесь стояла и что слышала из их разговора? Конечно, учитывая привычку Брендона все запоминать и потом рассказывать, она без труда может получить от него полный отчет.
Тревис смущенно откашлялся.
— Как прошел день? — Глаза его с удовольствием оценили синий официальный костюм из легкой ткани и лаковые туфли-лодочки. Она казалась изысканно строгой и независимой.
— Слава Богу, — облегченно вздохнула Алекс, усаживаясь на качели и освобождая ноги от туфель на высоком каблуке. — Хотя мой новый набор первокурсников больших надежд, увы, не внушает. Они говорят на английском так, будто это неродной для них язык.
Откинув голову на спинку сиденья, она вытянула ноги и скрестила ступни. От этого узкая юбка натянулась на бедрах и стала короче. Тревис успел увидеть кружевную розетку подвязок, прежде чем Алекс, поймав его взгляд, неторопливо поправила юбку.
— А как у тебя дела, Тревис?
— Все в порядке.
Позже он расскажет ей, как занялся восстановлением утраченной рукописи. Ему оставалось только это да еще мрачные раздумья.
— Знаешь, тетя Алекс, — не выдержав, похвастался Брендон. — Мне купили для бейсбола новые спортивные кроссовки с тянучками. Классные! На резине.
— Ты хочешь сказать — с липучками, — мягко поправила его Алекс.
— Да, теперь, когда нам помогает Тревис, мы запросто обставим всех в этом матче. Как ты считаешь?
— Бесспорно и наверняка, — ответила Алекс.
Тревис, прежде чем сказать, опять откашлялся, испытывая некоторую тревогу и неуверенность.
— Мне жаль, дружище, но вам придется обойтись без меня. В субботу меня уже не будет здесь.
Он обращался к Брендону, а глаза его смотрели на Алекс.
Улыбка застыла на ее лице.
— А как же суд? — сделав над собой усилие, как можно безразличнее спросила она.
— Завтра все закончится, — ответил Тревис, как бы закрывая тему.
Алекс не настаивала. Ей не нужны были подробности. Сейчас ей хотелось как можно скорее уйти, спрятаться и побыть одной, дать себе возможность успокоиться. Ей отнюдь не легко было взять себя в руки после того, как она услышала вопрос, заданный мальчиком, на который Тревис так и не ответил. Теперь же предстоит смириться с тем, что он уезжает.
— Я не хочу, чтобы ты уезжал, Тревис, — расстроился Брендон, как бы повторяя крик ее сердца.
Тревис с трудом отвел глаза от побледневшего лица Алекс и повернулся к Брендону. Она ведь знала, что я должен уехать, думал он. Я Никогда ничего ей не обещал.
— Понимаешь, приятель, это ведь не мой дом. Я просто был здесь в гостях, ты это знаешь, — хотя слова были обращены к Брендону, Тревис говорил для Алекс.
Да, ты знала, что он уедет, безжалостно напоминала она себе. Он не лукавил и сразу сказал об этом. Не трать время на всякие «если бы», у тебя его осталось очень мало.
Сделав глубокий вдох, Алекс наконец овладела собой настолько, что смогла успокоить расстроенного Брендона.
— Тревис прав, дорогой, — ободряюще похлопала она мальчика по колену. — Нам всем будет жаль, что он уезжает, но мы выживем, малыш. Ведь он многому научил нашу команду, и мы обязательно выиграем.
Широко открытые янтарные глаза Алекс встретились с замкнутым взглядом Тревиса. Это был безмолвный обмен вопросами, на которые ни у нее, ни у него не было ответа.
Когда они отвели глаза, трудно было сказать, кому из них тяжелее.
Они ужинали в тот вечер в маленьком итальянском ресторанчике возле торгового центра. Разговаривали о чем угодно — о религии, о политике, о работе Алекс и учебе Тревиса в одном из колледжей в Европе. Алекс рассказывала о своем детстве в штате Айдахо, он же поведал ей о том, как родился замысел книги «Великое Запределье» и образ Милтона, когда однажды за местом, где он находился, была установлена слежка и он не знал, как скоротать часы вынужденного безделья. Рассказал и о том, какую роль сыграл в этом его друг Джоэл, который, несмотря на протесты Тревиса, послал рукопись издателю. Энтузиазм последнего и предложение заключить контракт на трилогию приключений Страшилы Милтона были для него полной неожиданностью.