Она крепче сжала мою руку, а другую отняла от лица и протянула вперед, жмурясь от слез. Мы с Шолто не сразу поняли, чего она хочет. Потом, медленно и нерешительно, он взял ее за руку.
Она вцепилась в него, держалась за нас и плакала. Только когда плач стал стихать, она поглядела на нас, на Шолто, сине-звездными, блестящими от слез глазами.
— Простите, что я думала, будто все принцы и короли одинаковы, все такие же, как Кел.
— Нам нечего прощать. При дворах короли и принцы до сих пор такие. Вспомните, что сделал король с нашей Мерри.
— Но ты не такой, и другие ее стражи не такие.
— Мы все страдали от рук тех, кто должен был нас беречь, — сказал Шолто.
Гален гладил ее по волосам, как ребенка.
— Мы все лили кровь из-за королевы и принца.
Шаред прикусила губу, не отпуская наши руки.
Утер погладил ее по плечу.
— Глядя на вас, я начинаю радоваться, что призраки-в-цепях — фейри-одиночки и ни к одному двору не принадлежат.
Шаред кивнула. А Утер сказал:
— Здесь только я могу тебя обнять. Обнимешь ли ты урода вроде меня?
Шаред повернулась к нему; Галену при этом пришлось убрать руку. Она явно не ожидала такого предложения, но заглянула в глаза Утеру и увидела то же, что всегда видела я: доброту. И молча кивнула.
Утер обхватил ее за плечи своими ручищами, и мне не приходилось еще видеть такого осторожного и нежного объятия. Шаред прильнула к нему, отдалась ласке его рук и уткнулась лицом в широкую грудь.
Теперь удивился Утер, но удивление быстро сменилось радостью. Пусть его родня — одиночки, но Утер одиночества не любит, у него голод по общению. И сейчас, пусть и скорчившись в тесном заднем отсеке машины, он обнимает сияющую прекрасную женщину и вытирает ей слезы большой сильной рукой, и прижимает к широкой груди, где бьется самое большое и самое доброе сердце в мире.
Весь остаток пути Шаред оставалась в его объятиях и, в некотором роде, отплатила ему тем же — потому что иногда, особенно для мужчин, подставить кому-то сильное плечо, на котором можно выплакаться, это все равно что выплакаться самому.
В этой нашей поездке Утер не был одинок, и Шаред тоже. Шолто и Гален обнимали меня, и даже Катбодуа по-дружески положила руку на плечо Риса. Сидхе почти утратили навык утешать друг друга дружескими прикосновениями. Нас убеждали, что прикосновения — это для малых фейри, это признак их слабости и превосходства сидхе. Но уже давно я поняла, что это всего лишь способ замаскировать недоверие, которое питают сидхе друг к другу. Прикосновения стали нести страдание, а не утешение — но не для нас, не сейчас. Среди нас были сидхе и были малые фейри — если можно назвать малым великана девяти футов ростом, — но сейчас мы просто все были фейри, и это было хорошо.
Глава 34
Мы остановились перед домом, который я уже начинала считать своим, хотя принадлежал он Мэви Рид и находился в ее поместье в Холмби-Хиллс. По электронной почте и по телефону она нас уверяла, что мы можем жить у нее столько, сколько пожелаем. Я опасалась, что рано или поздно ей наше общество надоест, но пока она не вернулась из Европы, мы могли себя чувствовать здесь хозяевами.
Увязавшиеся за нами репортеры влились в ряды наших постоянных наблюдателей, которые давно окопались на соседских землях — не без выгоды для соседей, конечно. Ну все, мы дома. Рис нажал кнопку открывания ворот в высокой каменной ограде, и мы проехали внутрь, привычно не замечая рванувшихся к нам с вопросами репортеров. Границу владений Мэви они не переступали. Я все ждала, что кто-нибудь заметит наконец некую невидимую черту, за которую не ступает ничья чужая нога, но пока никто не замечал.
И мы, и Мэви были вправе принимать меры против незваных гостей — и даже использовать для этого магию, если она никому не вредила. Мы просто усилили поставленные Мэви охранные чары, и они аккуратно останавливали журналистов ровно там, где нам хотелось. Очень приятно, что хоть что-то делалось именно так, как нам хотелось.
Из машины я позвонила Люси и передала ей рассказ Джордана его информация пригодилась, пусть и неполная. Джулиан прислал мне сообщение, что его брату стало лучше, и ему не придется оставаться на ночь в больнице. Видимо, не один только Маршалл из «Скорой» начал серьезно относиться к шоковым состояниям у парапсихиков — просто он первый из профессиональных медиков объяснил мне причину, за что я была ему благодарна.