Для Нины все не так, нет истории, которая бы все объяснила, нет причин и следствий, как свойственно тем, кто заявляет о намерении когда-нибудь писать. Когда жизнь перестанет их беспокоить, они сядут и напишут книгу, которая живет в них и зреет, как хорошее вино. Как только книга вызреет, она подаст сигнал, они возьмут отпуск у жизни, снимут летний домик у моря и будут сидеть в одиночестве несколько месяцев и писать, и опишут свой жизненный опыт и боль, падения и победы, все, чему научились за время своего необычайного путешествия по жизни, все, о чем думали только они и не думал никто другой, потому что таких случайностей, таких совпадений, таких удивительных приключений больше ни у кого не было, и книга превратится в надгробие над потрясающей, уникальной жизнью. А писатель, конечно, произведя впечатление на читателей, скажет свое последнее слово, объяснит, поставит точку. Для Нины все не так. Все по-другому. Язык, пригодный только сейчас, только для нее, словно инстинкт, облегчение, способ мыслить, понимать и выяснять только пережитое ею. Час за столом в сумерках, пока она еще в состоянии различать слова, — совсем не впустую потраченное время и не отдых после законченной в жизненной школе работы. Все происходит именно в этот миг, всегда происходило, с детства, сколько она помнит, с фонариком под одеялом, в дороге через лес. Слово «стих» рифмуется с «псих», а лучше с «бултых». В темноте, когда в свете лампы перо догоняет свою тень, она чувствует себя в безопасности, она вот-вот создаст жизнь, в которой такое возможно каждую ночь, да еще и в собственном доме.
Тоска водопроводчика
Водопроводчик приезжает в понедельник утром, под синим комбинезоном у него скрываются сильные мышцы, в карманах — инструменты, на голове — светлые, всклокоченные волосы, темные брови над темно-синими глазами, одежда и руки перепачканы маслом. Она замочила грязные простыни в больших цинковых раковинах в подвале. Пахнет подполом, сыростью, гнилью, яблоками, он оттаскивает большую машину от стены, — мускулы вздуваются под белой, светящейся в темноте футболкой с длинным рукавом, — заползает за нее. Потом появляется снова. Потом опять заползает за машину. Потом открывает дверцу и в открытый люк вытекает старая вода, пахнущая отнюдь не лужайкой.
— Мама?
Это зовет Агнес.
— Я в подвале.
— Как это пишется?
— Что пишется?
— Бренне.
— Посмотри в одной из книг.
Она стоит на лестнице с дощечкой в руках и спускается на пару ступенек.
— С двумя «н»?
— Да, — говорит водопроводчик. По лбу стекает капля пота и останавливается у правой брови, он поднимает руку и проводит ей по бровям, лбу и волосам, вздыбливая их.
— Без «д», — добавляет он, протягивает руку за машину, смотрит сосредоточенно и в то же время отсутствующе на Нину, выискивая что-то внутри, она наклоняется и встречается с ним взглядом. Он заползает еще глубже за машину, половина туловища исчезает, и она остается наедине с его бедрами, ногами и ступнями в белых носках и коричневых ботинках, они далеко, но в то же время близко, потому что их хозяин отсутствует, и она может делать с ними что угодно.
— Часто в это время года ломаются стиральные машины?
— Что?
— Часто стиральные машины ломаются?
— Что?
— А вы обычно находите поломку?
Он высовывает голову, она отступает на шаг назад.
— Хотите кофе?
— Что?
— Потом? А что вы сейчас ищете?
— Ну вот, — говорит он.
— Что там?
— Вам надо менять стиральную машину.
— Всю машину?
— Всю машину.
— Всю машину!
— Похоже на то.
— Ну да. А это дорого?
— У меня есть со скидкой.
— То есть?
— Я продаю большую стиральную машину со скидкой.
— Но это же замечательно!
Он вылезает, встает, отряхивает комбинезон. Поворачивается лицом к машине и смотрит на нее, будто ждет от нее ответа. Снова опускается на колени, широко раздвинув ноги, наклоняется вперед, засовывает руку глубоко внутрь машины, синие бретельки натягиваются на спине и плечах. Она тоже садится и вглядывается в темноту, он крутит рукой, закрывает глаза, разочарованно качает головой. Встает, поднимает ключ с пола и закрепляет его за штрипку на бедре.
— И что это значит?
— Что?
— Ее надо менять?
— Во всяком случае, ее не починить.
— Ой-ой-ой.
Он улыбается:
— Так бывает.
— Да, и со многими вещами, — говорит она, — они ломаются, их нельзя починить, и надо покупать новые, в этом есть какое-то облегчение. Скидки и новые возможности появляются в самый нужный момент, вы говорили, что вы можете продать со скидкой.