– Я очень рада это слышать. Дай мне знать, как все идет.
– Обязательно.
Дорога занимает не так много времени, как я думала, так что прихожу в пять пятнадцать. Направляюсь к стойке администратора и называю имя своей матери, ожидая, что буду здесь первой.
– Следуйте за мной. Мисс Дэниелс уже ждет, – говорит она мне, уже поворачиваясь, чтобы проводить меня к столу.
Черт, почему она уже здесь?
– Привет, Сойер. Очень приятно, что ты к нам присоединилась. Надеюсь, время не слишком раннее для твоего расписания, – произносит моя мама.
– Очевидно, что нет. Я пришла рано.
– Вряд ли. Я просила в пять тридцать. Самое меньшее, что ты могла бы сделать, – это прийти к пяти часам, чтобы подготовить наш столик, – огрызается она, как будто я чем-то ее обидела.
Вот почему я ее избегаю. Не прошло и минуты, как она уже начала спорить со мной и пытаться вывести меня из себя.
– Ты себя слышишь? Или ты настолько спятила, что считаешь нормальным разговаривать со мной таким образом? – спрашиваю я, наконец-то, ей противостоя.
Я устала терпеть подобное от своей собственной семьи. Рекс помог мне понять, что я достойна гораздо большего, чем позволять им опускать меня. Родственники не обязаны соглашаться со всем, что я делаю, но, по крайней мере, могли бы меня поддержать. Но нет, они хотят обращаться со мной, как с дерьмом, и с меня достаточно.
– Хватит, – рычит Макс рядом с матерью. Не знаю, к кому он обращается, но мы обе замолкаем. – Хватит вести себя подобно детям. Сойер, почему ты хотела с нами встретиться? – спрашивает он.
– Что, прости? Мама позвонила мне и пригласила на ужин в категоричной форме. Я решила прийти и узнать, в чем дело.
Мы оба поворачиваемся лицом к матери, которая смотрит на Макса.
– Макс, я сделала это, чтобы помочь тебе, глупый. Скандал, в который ты ввязался, сам собой не утихнет. Один из тренеров сказал, что для тебя лучше, если твоя семья будет рядом с тобой. Мы не можем позволить твоей мечте умереть только потому, что ты сделал неправильный выбор. Сойер нам поможет, – уверенно заявляет она.
– Извини? Макс, мне плевать, в какое дерьмо ты вляпался, это больше не моя проблема. Но, мама, неужели ты думаешь, что я выступлю единым фронтом с вами двумя? Макс заставил тебя поверить в чушь обо мне, из-за чего ты перестала платить за мое обучение. Ты даже пыталась перевести мой трастовый фонд, созданный отцом, на себя. Вы оба такие эгоисты, что думаете, что я буду играть с вами в счастливую семью, когда вы не способны принять мои мечты? Никого не было рядом со мной, когда из-за травмы не смогла танцевать, а теперь ты отказываешься поддержать меня, когда я иду к своей мечте. Так что я открою студию без твоей помощи, даже если для этого мне приходится работать на двух работах, – рычу я на мать, а потом обращаюсь к Максу. – А ты пошел бы подальше за то, что убедил ее, что я никчемная дочь и что она не должна платить за мой колледж. Ты настоящий гребаный манипулятор, братан, – заканчиваю я, глубоко дыша.
Челюсть Макса падает от удивления, вероятно, от того, что я, наконец-то, набралась смелости постоять за себя. Но выражение его лица – смесь обиды и растерянности, как будто он не ожидал, что я все это выскажу. С другой стороны, мама выглядит просто взбешенной.
– Я ничего подобного не делал, Сойер, – отвечает Макс, с недоверием переводя взгляд с меня на мать. – Ничего подобного. Я не знаю, в какие игры ты играешь, но это просто смешно.
– Ты шутишь, Макс? Ты правда думаешь, что уговоришь меня прийти на ужин и все то, через что ты меня заставил пройти или говорил обо мне, просто исчезнет, а я стану помогать тебе, как хорошая старшая сестра?
– Сойер, хватит. Перестань вести себя как королева драмы. Мы – твоя семья, – огрызается моя мама.
– Сама прекращай так говорить. Мы не семья, потому что я перестала вести себя как твоя пешка. – Встав, мама в шоке взирает на меня. – Макс, мне жаль, что ты вляпался в дерьмо, но теперь твоя очередь стать мужчиной и разобраться во всем самому. Я не хочу притворяться счастливой семьей только для того, чтобы помочь людям, которые постоянно бросают меня под автобус.
Я ожидаю, что Макс накинется на меня, но он смотрит на мать, разочарование и боль написаны на его лице. Похоже, им есть, о чем поговорить, но это уже не моя проблема. Развернувшись, я хватаю свои вещи и иду на выход, не обращая внимания на протесты матери, так как я, наконец-то, постояла за себя и ушла от этих двоих.
Выйдя из ресторана, достаю телефон и пишу Кэсси.
Я: «Ну все прошло как всегда. Они все еще отстойные».
Кэсси: «Что случилось? Мне нужно надрать им задницу?»
Я: «Я ненадолго отправлюсь в студию. Расскажу тебе обо всем, когда вернусь домой».
Кэсси: «Договорились, будь осторожна».
По дороге в танцевальную студию, которой я иногда пользуюсь в кампусе, все никак не могу перестать думать об ужине. Чертовски бесит, что мать с братом считают, что могут продолжать манипулировать мной, заставляя делать что-то для них, особенно когда мама полностью меня отрезала. Что, по их мнению, они могут использовать в качестве рычага, чтобы заставить меня помочь?
Входя в студию, я благодарна, что та пуста. Возможно, это та разрядка, которая мне нужна. В последнее время я жажду движения, чувствую потребность танцевать всеми фибрами души и готова сделать прыжок, в прямом смысле этого слова.
Я подношу телефон к динамикам и нажимаю на кнопку «Воспроизведение». Из динамиков начинает звучать песня Сиа «Люстра». Я медленно начинаю двигаться, отдаваясь всецело музыке и стараясь не думать. Самый любимый тип танца – это когда я отключаю мозг и просто позволяю музыке вести себя.
Я могу не думать о своих движениях, но не могу перестать обо всем остальном, что происходит в моей жизни. От моих чувств к Рексу до боли и обиды, которую причинила моя семья, до моей мечты открыть студию – все это не прекращается. Слезы текут по моему лицу, но не могу перестать танцевать. Это катарсис и очищение, словно все эмоции просились наружу и наконец смогли выйти.
Так больно. Сердце разбито, но в то же время чувствую себя обновленной и счастливой, как будто открывается новый лист. Я продолжаю танцевать под смену песен, пока не чувствую, что мне трудно стоять, но это не останавливает от желания сделать прыжок.
Впервые за много лет я собираюсь прыгнуть, но не могу. Рухнув на пол, начинаю плакать, по-настоящему плакать. Слезы кажутся бесконечными, словно боль последних нескольких лет стала настолько непреодолимой, что просто не знаю, что делать.
Именно здесь, на полу, Рекс находит меня некоторое время спустя и заключает в свои объятия.
– Сделай это снова, – шепчет он мне на ухо. – Я хочу, чтобы ты попробовала еще раз. Прыгни для меня.
Я смотрю на него так, будто он говорит на иностранном языке, но в итоге киваю. Рекс помогает мне встать.
– Помни, я никогда не позволю тебе упасть, малышка. Верь себе и верь мне. У тебя все получится. Я помню, как впервые вышел на лед. Я был уверен, что снова получу ту же травму, но наши тела знают наши виды спорта, даже если разум пытается забыть. Просто верь, хорошо? – умоляет он.
Он и правда сейчас здесь? Неужели он помогает мне взять себя в руки, верит в меня, в отличие от меня самой? Музыка не стихает, я начинаю двигаться, слезы все еще текут по моему лицу. Я не свожу глаз с Рекса, а его взгляд не отрывается от моего.
Музыка играет, а я продолжаю танцевать, двигаясь к Рексу. Он стоит на одном месте, его ноги расставлены в стороны, руки вытянуты перед собой, готовые поймать меня, если я упаду. В этот момент понимаю, что влюбилась. Сильнее, чем когда-либо. Он заставил меня увидеть ту часть себя, которую долгое время скрывала, и при этом поддерживал мои мечты и напоминал мне о том, какая я крутая.