========== История четырнадцатая. Во что верят бесы? ==========
Второй круг Ада.
Rage in the cage and piss upon the stage,
There’s only one sure way to bring the giant down.
Defunct the strings of cemetery things,
With one flat foot on the Devil’s wing.(с) Rob Zombie - Living Dead Girl.
Открывшись, Врата не только впустили меня в Инферно, разбудив всех моих сторонников, но и выпустили некоторых древних духов в мир смертных.
Не беда. Зато у Призрачного Гонщика и Хеллсторма – теперь будет чем заняться на выходных. Сто к одному, что будет.
— Господин! — Ко мне приблизился Уиллоу, почтительно склонив голову, — прибыл посланец из стана Владыки Инферно. Хочет говорить с вами наедине.
— Вздор! Так ему и передай. — Штандарты мои развернулись, и легионы были готовы, стоило лишь отдать команду к наступлению. — Если желает, то пусть говорит в присутствии военного совета в числе которого: Нибирос, Астарот и ты сам. Не забывай. Так что, мне было бы не лестно, нести подобный бред, на твоём месте! Где твоя осторожность?
— Да, — рассеянно согласился демон, — привыкнуть трудно. Но посланец брат ваш — Габриэль.
— Его мне только не хватало! Хорошо. Проси.
Горделивую осанку нефилима сложно перепутать с чьей-либо другой. Он был небожителем. Но пал, гонимый ратью Михаила. Вместе с нашим отцом.
Спесь тех времён всё ещё осталась в Габриэле. Он помнил небеса. Жаль, что гордыня – грех. Но какой сладкий…
— Зачем сюда явился? Что ты хочешь? — Спросил я прямо. Нет смысла в тайнах между нами.
— Остановись.
— Краткость – сестра таланта. Упрекнёшь меня в безумии, как и Вассаго? Я столь же безумен, как и Мефистофель, в таком случае.
— Я не собираюсь читать тебе мораль и нотации, — блеск, что сопровождал Габриэля когда-то, казалось, всё ещё остался в нём. Меня он не боялся. — Я здесь не по просьбе Люцифера, хотя отец заинтересован выиграть время. — Рассеянно. — Другая причина привела меня к тебе, Блэкхарт.
— Неужели сам пришёл?
— Да. — Он собрался с мыслями и смерил меня строгим взглядом, словно учитель ученика.
— Всё происходит потому, что я не желаю быть подобен овце, которую ведёт за собой на верёвке Мефистофель. Ты же, шёл по его следам всегда, Габриэль. Куда бы не повернул Князь Тьмы, ты всегда за ним. — Горько усмехнулся я. Старший брат единственный из моего рода, к кому мне не приходилось испытывать неприязни, — и чего достиг ты в слепом служении Владыке Ада, кроме отвратных шрамов на спине? Скажи на милость? А ведь когда-то там были крылья! Ты же всё помнишь!
— У каждого своя судьба. А ты - мятежный дух… ты знаешь это? — Сказал в глаза, как думал. Чувствовал? И мимолётная улыбка, что дрогнула на его губах, не испортила момента откровения.
— Знаю… Присоединись ко мне. Я предлагаю лишь единожды. Вассаго я не предложил, он – подлец, который гибель заслужил, но ты иная суть. С тобой всё по-другому.
— Со мной всё также, как и с ним. Не проси. Подобного не будет.
— Я тебя не понимаю! Ты готов идти на верную смерть, веря словам величайшего лжеца всех миров? — Презрительно скривился,начиная злиться — что за глупая вера, в одну лишь пустую идею?
— Вы стоите друг друга. Ты и Люцифер.
— Нет. — Я отвернулся от Габриэля. Мне стало невыносимо смотреть на брата, что плыл вместе со мной в пламени второго круга ада. Но… — Пусть трубят приказ к выступлению! — Бросил я нарочито небрежно, строящему тут же Уиллоу.
— Ваша воля, Повелитель! — С готовностью и злой улыбкой, в предвкушении кровавого сражения, отозвался демон, а потом исчез. Я же проглотил обиду, но смерти старшему брату, по-прежнему, не желал.
II век н.э. Римская Империя.
Я бродил по песку, бросая камни в серые морские волны, с пенной шапкой на высоких гребнях. Они шипели, прибивая к берегу щепки, водоросли и ракушки – последствия жестоких игрищ шторма, что шумел и ярился не далеко от того места, где я прибывал на тот момент.
Злые ветры, коими правит неутомимый Абигор*, не досаждали скромной римской бухте, обходя ту стороной, словно она была заколдована. Возможно так и было.
— Напрасно мучаешь себя, Блэкхарт. Признай свою ошибку. — За моей спиной возник миловидный юноша в пурпурных одеждах, что в почёте были у местной знати в это лето. Второй век, поистине, был для Рима – золотым. — Отец поступает правильно наказывая тебя. Ты сбежал и задержался у варварских племён, но… чего ты хотел добиться?
— Он ожидал иного? — Перебил я говорившего. — Не так ли, Габриэль? — Сощурился, добавив, — он считал, что я непременно полезу в драку с тамошними героями?
— Он думал, ты вынесешь из подобного опыта урок. Ты ещё молод. Usus est optimus magister – опыт лучший учитель, не забыл?
— Где уж мне, запамятовать! Тем не менее, я уже привык к своей роли.
— К какой? — Сделав шаг в мою сторону, и осторожно развернув к себе за плечо. — Скажи, пожалуйста?
— Изволь. Мой удел - разочарование. Я всегда был объектом для оного. На мне Мефистофель срывает свою злость чаще всего и…
— Глупости! — Отмахнулся Габриэль с улыбкой.
— О, нет. Разве ты не видишь? — Я указал на себя самого, вернее на тело юного Адриана – сына знатного купца из Греции, что было мне вместилищем в последние дни и разрушалось очень быстро. — Всё обращается в одно большое Ничто, стоит мне только коснуться. Может быть, причина и правда во мне!
— Открою тебе секрет: отец полагал, что ты воспрянешь ненавистью к людскому роду, раз вздумал познать глубины зла.
— Не вышло, как видишь. Но в ненависти я воспрял к нему.
— Осторожнее! — Предупредил меня брат, осмотревшись по сторонам, будто опасался, что за нами следят.
— Иначе что? — Недовольно сморщил нос.
— Ничего. Я не скажу никому о той дерзости, которую ты смеешь здесь нести.
— Почему? — С опаской спросил я, — что за новость?
— Ты мой брат.
— Сводный. У нас разные матери.
— Всё верно. Но кровь одна. Всё прочее значения не имеет.
Второй круг Ада.
Через что я готов переступить, дабы достигнуть цели? Я задавал себе этот вопрос бессчетное количество раз. Даже теперь, глядя в спину, уходящему прочь Габриэлю, я снова спрашивал себя – какова цена?
Люцифер знал, кого отправить ко мне с посланием. Последним предупреждением?
В противном случае, голова вестника красовалась бы на острие копья, одного из моих войнов. Возможно, так и следовало поступить. Но что-то остановило меня. И в данный момент, сожаление об упущенной возможности, мелькало в моих мыслях, как скользкий уж в изумрудной траве.
Люди верят в богов, небожители почитают ЕГО… А во что верят бесы? В себя? В свои силы? В судьбу, которую каждый волен изменить сам? Во что?
Прежде мне не случалось задумываться об этом, и никогда не оглядывался я назад, на пройденный путь. Но теперь вдруг произошло и то и другое, посеяв во мне крупицы сомнений, которые быстро дают всходы. И всё это происходило не потому, что я дрогнул перед мощью отца, или же грядущей битвой, в которой aut cum scuto, aut in scuto**. Нет. Я усомнился потому, что в вечной погоне за властью и ускользающей силой, мне случилось потерять самого себя. Я стал одержимым лишь идеей главенства. Именно таким меня сделал отец. Он мог бы быть доволен, если бы не угроза его собственному могуществу. Всё так закономерно и характерно для беса, скажите вы? А я повторюсь, напомнив, что вы о нас ничего не знаете!
Настя, образ которой всё ещё вертелся в моих мыслях, пробудила во мне чувства, которых быть не должно. Жаль понял я это только теперь. Но из-за этого я изменился.
Нужно ли мне всё это?
Нашёл же место и время, для рассуждений!