Меня едва не вырвало – не от бойни, хотя она сама по себе была омерзительной, но от вида регенерирующего мозга и выражения лица человека при этом процессе. Он испытывал наивысшие смертные муки, но не мог призвать к себе смертный покой. Он мог лишь умирать и возрождаться снова и снова, в бесконечной пытке.
Когда мозг закончил регенерацию, а кожа и волосы снова наросли на черепе, мы с Рэчел решили, что с нас достаточно.
– Эй, уродина! – крикнул я и обрадовался при виде того, как застыла широкая спина демона.
Он медленно обернулся, и я понял, что хорошо подобрал оскорбление. Сангинариус был самым безобразным существом, которое мне приходилось видеть. Он был сложен как тяжелоатлет, с мощными буграми мускулов, перекатывающихся под чешуйчатой кожей. Татуировки, изображавшие орденские планки и знаки различия, испещряли его грудь и плечи, перевитые патронташами.
Его голова была усажена шипами, начиная от рогов, выпиравших из лба словно короткие прямые кинжалы. Шипы выходили из его щек и окружали шею подобием рабского ошейника. Из широкой пасти вверх и вниз торчали клыки, а в полыхающих красных глазах не было и намека на милосердие.
– Что там такое? – Его рык прозвучал глухо, как собачий лай со дна колодца. – Людишки? И с оружием?
Когда он смеялся, мне казалось, что его голосовые связки тоже усажены шипами.
– Отпусти этого человека! – потребовала Рэчел. – И остальных тоже!
– Де-е-евушка! – В его устах это звучало грязным ругательством и задело меня не меньше, чем Рэчел. – Возвращайся на кухню, шлюшка! Или в спальню!
– Достаточно. – Судя по ее тону, я понял, что она готова взорваться. – У меня есть один вопрос для тебя, образина!
– Валяй, маленькая леди, – разрешил демон.
– Если ты уже находишься в Преисподней, куда ты попадешь, когда я прикончу тебя?
Сангинариус изрыгнул ругательства, которые я не стану здесь повторять, и изготовился к стрельбе. Мы одновременно нырнули в разные стороны. Разрывная пуля пролетела между нами и высекла сноп искр из чугунной двери. Размеры демона и его гипертрофированные мускулы, в дополнение к весу патронташа и “боевого дружка”, замедляли его реакцию. Уклоняясь от его выстрелов, мы чувствовали себя проворными как ртуть.
– Умрите! – завопил он, перекрывая грохот стрельбы. – Умрите, умрите, УМРИТЕ!
Тупой сукин сын стрелял с обеих рук, открывая огонь поочередно, но из-за тяжести оружия на прицеливание уходило слишком много времени, и мы без труда уклонялись от пуль.
Его “боевой дружок” действовал проворнее и вносил свою лепту в канонаду. Однако первый же выстрел Рэчел угодил маленькому механическому ублюдку прямо в шею. Лазерный луч прожег аккуратную дырочку и отрезал датчики движения, расположенные в его выпуклых фасеточных глазах, от системы управления оружием. Теперь он мог лишь палить наугад, представляя для тыла Сангинариуса не меньшую опасность, чем для нас.
Я прицелился демону между глаз, но с непривычки взял немного выше. Моя пуля окончательно прикончила “боевого дружка”, превратившегося в яркий шар пламени. Сангинариус взревел от боли и попытался стряхнуть “дружка” со спины. Но застежки андроида перепутались с патронташами, свисавшими с плеч демона и опоясывавшими его грудь. Чем усерднее он пытался выпутаться, тем больше запутывался. Его ручной пулемет зацепился за патронташ, и он чуть не потерял равновесие.
Сангинариус временно прекратил стрельбу, и, поскольку нам с Рэчел больше не приходилось уклоняться от его выстрелов, мы смогли целиться более тщательно. Ее лазерный луч вонзился демону в живот. Он завопил и согнулся пополам от боли, что было для нас сладостным зрелищем.
Затем выстрелил я. Пуля калибра 0,144 ударила демона в правое плечо, отбросив его назад. Хотя она не оторвала ему руку, как я втайне надеялся, но все же заставила попятиться.
Мы продолжали палить изо всех стволов. Сангинариус изгибался, спотыкался и отступал назад с каждым разрядом лазерного пламени или ударом разрывной пули. Моя грудь начала ныть от отдачи винтовки, но лучше уж боль в груди, чем дырка в голове, поэтому я продолжал стрелять. Мы медленно теснили демона к краю расщелины и немного разошлись в стороны, обойдя его с флангов.
Теперь он мог отступать только назад. Несколько раз он вскидывал свободную руку с оружием и пару раз даже умудрился выстрелить, но прицел был никудышный, а отдача принесла ему больше вреда, чем наши попадания. Через минуту он стоял уже в нескольких сантиметрах от края расщелины.
– Сделаем его! – крикнул я Рэчел, и мы бросились вперед, забыв об осторожности. Лазерный луч хлестал по ногам Сангинариуса, а пули калибра 0,144 ударяли в его грудь и плечи, как кузнечные молоты. Его левая нога начала искать опору в пустоте. Размахивая руками, он еще мгновение балансировал на краю, а затем полетел вниз. На лету он рычал и изрыта л проклятия, а перед тем как исчезнуть в реке всепожирающего пламени, успел выпалить вверх из обеих пушек.
Мы с Рэчел заглянули за край расщелины. Внизу ничто не двигалось, кроме потоков огня и языков пламени, выхлестывавших вверх и опалявших наши лица.
– Иногда избыток оружия только вредит, – пробормотал я.
– Аминь, – заключила Рэчел и с беспокойством огляделась по сторонам. – Если здесь уместно такое слово.
– Думаю, с Сангинариусом покончено. Но у нас остается проблема: как снять троих людей с…
Человек, висевший на кресте, находился за моей спиной. Рэчел посмотрела на него и широко раскрыла глаза от удивления. Я обернулся и увидел, что мужчина медленно сползает с креста, а сам крест съеживается на глазах, меняет форму и воссоединяется с его телом. Его раны затянулись и исчезли, а на измученном лице появилось выражение покоя. Он лежал на каменном полу, целый и невредимый; боль осталась лишь кошмарным воспоминанием.
Потом он посмотрел на нас, и его лицо озарилось улыбкой.
– Спасибо… – Слово прозвучало не громче обычного выдоха. Он начал становиться прозрачным: мы могли видеть грубую каменную кладку под его спиной. Его тело медленно воспарило вверх, став невидимым для нас еще до того, как оно прошло через сводчатый потолок по пути… куда? Я надеялся, что на Землю.
По-прежнему крепко сжимая в руках оружие, мы вернулись в арсенал, но Манчини и Пайк тоже исчезли. Не осталось и следа от их крестов, даже капель крови на каменном полу.
Затем раздался голос, исходивший, казалось, отовсюду. Это был голос Манчини – сильный, мужественный, не искаженный страданием.
– Благодарю вас, – произнес он. – Я хочу встретиться с вами обоими на Земле и выразить свою благодарность. Старый Трансбиологический склад на перекрестке 21-й и L-стрит. Завтра в девять утра. Еще раз спасибо вам. Из глубины моей освобожденной души…
Голос затих и затерялся где-то в испарениях под потолком. Я улыбнулся Рэчел:
– Кажется, мы сделали все правильно.
– Надеюсь. – Она глубоко вздохнула. – Ты готов… убраться отсюда?
– Всегда готов. Что нам нужно делать – просто подумать о родном доме?
Она пожала плечами:
– Нужно захотеть вернуться. Надеюсь, обратный путь будет более приятным.
Рэчел потянулась ко мне. Я взял ее за руку и прижал к себе. Затем мы оба закрыли глаза и мысленно вернулись на Землю.
У нас получилось. О, это было чудесно – мягкая прохлада, сияющий свет и свежий воздух. Казалось, мы поднимались по облачному тоннелю, но облака были ребристыми, с симметрично повторяющимся рисунком.
Я повернулся к Рэчел, но не увидел ее, как не почувствовал и касания ее руки. Когда я взглянул туда, где должно было находиться мое тело, то не увидел себя. Было такое ощущение, словно я покинул свою телесную оболочку, и моя невидимая душа устремляется вверх, к великолепному свету.
Затем я внезапно оказался в кабинете мистера Красавца. Тяжелый шлем психопомпы давил мне на голову, а перед глазами маячила глумливая физиономия Абонидеса, который немедленно принялся декламировать свои терцины:
Ужели вправду вижу вас в живых -
То Сангинариус вкушает пораженье!
Ура героям, выпьем же за них!
– Спасибо, – услышал я голос Рэчел. – Я, пожалуй, воздержусь.