– На этот раз сначала бросай деготь! – обратился я к Рэчел и прижал к плечу приклад базуки.
– Мразь! Я высосу всю жидкость из ваших высохших трупов! – прогремел Вельзевул. Он понемногу спускался к нам, бешено вибрируя крыльями.
– В высохших трупах нет жидкости, – сообщил я, когда он изготовился к решительному броску. – Давай, Рэчел.
Она выплеснула деготь из ведра прямо под тем местом, где парил демон. Кровососущий ублюдок не успел даже выпустить очередную порцию щелочи, когда я выстрелил во второй раз. Теперь я стоял ближе, поэтому попадание получилось еще более удачным. Монстр разлетелся мглистым облачком, но на этот раз он был обречен остаться в таком виде. Его бесчисленные фрагменты градом попадали на пол и завязли в дегте.
Но это не означало, что он отказался от борьбы. Вглядевшись пристальнее, я увидел, что деготь движется. Каждая частичка демона, превратившаяся в муху и прилипшая к дегтю, пыталась воссоединиться со своими товарками. Но постепенно они прекратили сопротивление и неподвижно застыли. Оставшиеся мухи, жужжавшие в воздухе, тоже начали падать на пол. Вскоре в пещере наступила мертвая тишина, а мы стояли по щиколотку в мертвых мухах.
– Это отвратительно, – прошептала Рэчел.
– По крайней мере, мы снова можем дышать ртом.
Эта новость ее не обрадовала. Глаза Рэчел, стоявшей лицом ко мне, внезапно расширились. Я обернулся, подозревая, что Вельзевул таки превратил себя в чудовище из дохлых мух, скрепленных дегтем, но вместо этого увидел отверстие в каменной стене утеса, где раньше восседал демон. Из отверстия струился багровый свет.
– Оно было там раньше? – спросила Рэчел.
– Что-то не замечал. Может быть, мы сейчас открыли его.
– Это проход в святилище Сатаны?
– Возможно. Давай посмотрим, вымощен ли он благими намерениями.
Мы медленно направились к отверстию, разбрасывая в стороны дохлых мух. Под ногами что-то отвратительно хрустело и чавкало; я порадовался тому, что моя обувь виртуальна, как и сам мой аналог в этой адской яме.
Отверстие оказалось входом в тоннель, освещенный адским пламенем. Хорошим намеком на его виртуальную природу служило то, что источники света здесь исходили от тех вещей, которые они освещали, тем самым игнорируя фундаментальные законы физики.
Но, вступив в киберпространственные владения Сатаны, мы забыли о таких мелочах. Единственными стоящими предметами, которые мы обнаружили здесь, были лазерная винтовка и уже знакомый “боевой дружок”. Мы с Рэчел быстро вооружились. Я по-прежнему нес базуку с зарядом для демона.
Мы с самого начала поняли, что это место отличается от остальной Преисподней. Здесь не было жертв и пыточных инструментов – лишь самый гибельный и унылый ландшафт, который мне когда-либо приходилось видеть. Мертвые скелеты деревьев росли прямо из камня под багровым небом, диск солнца был окутан тяжелыми испарениями. Это было место для уединения, место, где Сатана мог спокойно предаваться своим темным думам.
Должен признаться, такие думы закрались и в мою душу. Несмотря на все наши познания, это место обладало особенным величием и достоинством. Рэчел тоже это почувствовала.
– Значит, это жилище Сатаны, – тихо сказала она. – Мне приходит на ум Сатана из “Потерянного Рая” – благородный демон, чье падение было трагедией.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Хотя это место виртуально, здесь как будто обитает огромная сила… или даже великая душа.
– Дети мои! Наконец-то мы встретились!
Голос был сильным и негромким. Он был настолько сродни этому месту царственного отчаяния, что мы медленно обернулись, ничуть не встревоженные.
Перед нами стоял Сатана. Он был традиционным дьяволом – от длинного, изможденного лица до раздвоенных копыт и хвоста с пикой на конце. Его кожа отливала багровым, а желтые глаза с вертикальными кошачьими зрачками пристально глядели на нас.
– Добро пожаловать в мое царство, – произнес он. – Вы долго странствовали и многое преодолели, чтобы попасть сюда.
Он был искусителем, под стать настоящему Сатане. Я знал, что должен пробить броню его великосветских манер, заставить его выйти из себя, чтобы он не смог нас одурачить. Или подвергнуть искушению.
– Вот именно сюда, – сказал я. – В компьютерную программу. Не такая уж страшная Преисподняя, не так ли?
– Ты ошибаешься, – ласково ответил он. – Видишь ли, Преисподняя существует там, где нахожусь я. Она существует там, где есть сознание любого человека.
– Все это чушь, – отрезала Рэчел. Я почти физически чувствовал, как она борется со смущением, овладевшим ею от слов Сатаны. – Мы пришли сюда, чтобы уничтожить тебя, кем бы ты ни был.
– Уничтожить меня? Мои бедные дети. – В его богатом тонами голосе звучала жалость и доброта, даже любовь. – Если вы уничтожите меня, то уничтожите сами себя и все ваши представления о Боге. Разве вы не понимаете? Все мы одно, Творение едино. Добро и Зло обитают в вас, как и во мне, ибо кто такой Сатана, как не падший ангел?
– Избавь меня от метафизики, – холодно парировала Рэчел. – Ты не являешься частью Бога, как и частью меня. Ты даже не настоящий Сатана, а всего лишь компьютерный код – меньше любого земного клопа. И клоп, по крайней мере, живое существо, в отличие от тебя.
– Я тоже живой, моя дорогая.
– Если ты называешь это жизнью. Но она продлится очень недолго.
Сатана покачал головой:
– Какое высокомерие! Какое нежелание прислушаться к доводам рассудка! Разве вы не понимаете, что я предлагаю, когда протягиваю вам руку? – Он принялся расхаживать взад-вперед, словно профессор на лекции. – Я предлагаю вам радость в царстве Боли. Я предлагаю эротическое единение в крови и агонии, гораздо более экстатичное, чем те идиотские телесные спазмы, которые вы разделяете в темноте. Я предлагаю вам полное осознание Зла, лежащего глубоко в ваших сердцах и душах.
– Спасибо, как-нибудь обойдемся, – ответил я.
– Как же, обойдетесь! – взвыл Сатана. – Я пожру вашу плоть, разобью кости и выпью костный мозг! А потом вы вывалитесь из задницы Дьявола и обретете пристанище в моем ночном горшке!
Я подумал, что мы наконец увидели истинный образ Сатаны, и невольно спросил себя, какой шизоид его запрограммировал.
– Пора покончить с этим, Рэчел, – сказал я.
– Я лишь ждала твоего сигнала.
Сатана рвал и метал. Кровавая слюна пузырилась в уголках его рта, глаза закатились.
– Ха! Попробуйте, дети мои! Но когда ваши тела сгинут, то души попадут на мое попечение, ибо я больше, чем Сатана! Моя власть простирается на все планы существования, в каждую сущность Творения! Я правлю грехами, о которых вы сожалеете, законами, которые вы нарушаете… самими вашими мыслями! Я правлю Соединенными Штатами Америки! Боже, храни императора!
Лицо монстра внезапно утратило свою угловатость и на долю секунды превратилось в безумное подобие…
– Солюкс! – воскликнул я.
– Да! – Затем образ лица сместился, круглые глаза сузились в щелочки, розовая плоть приобрела багровый оттенок. – Преисподняя – мое творение! Все грехи исходят от меня и возвращаются ко мне, и вся власть на Земле находится в моих руках – в руках Господа! Я – Добро! Я – Зло! И я уничтожу вас!
Неплохое приглашение к действию. Я вскинул базуку, а Рэчел прицелилась из лазерной винтовки. Ее “боевой дружок” уже разошелся вовсю, паля из сдвоенных стволов своего пулемета.
Сатана (возможно, мне следовало назвать его Солюксом) начал изрыгать пламя изо рта и ноздрей, словно некий демонический дракон. Я отступил назад, но огонь ничуть не обжигал кожу, и я мог лишь предположить, что алгоритм Джереми нейтрализует огневую мощь Сатаны.
С потерей его главного оружия поражение Сатаны-Солюкса было предрешено. Мы продолжали стрелять, отбрасывая его назад, а он продолжал выпускать в нас языки безвредного пламени. В течение довольно долгого времени ситуация казалась тупиковой. Он не мог повредить нам, но и мы могли всего лишь швырять его туда-сюда, словно тряпичную куклу.
Но затем движения Сатаны мало-помалу начали замедляться. Они стали менее уверенными, прерывистыми, словно у него сели батарейки. Потом он застыл и уставился прямо перед собой невидящим взглядом. Пауза была такой резкой, что мы перестали стрелять, хотя “боевой дружок” продолжал вести беспорядочный огонь. Сатана не обращал внимания на пули, отскакивавшие от его туловища. Его глаза расширились, челюсть отвалилась, как будто он увидел нечто заставившее ужаснуться даже его. Я не знал, что это было, и надеюсь не узнать до своего смертного часа.