Томас словно прочел опасения Али.
— Видите ли, я слежу за вашей карьерой, — объяснил он. — Я и сам балуюсь антропологией и лингвистикой. Ваша работа о неолитических надписях и праязыке написана… как бы это сказать… весьма изящно для вашего возраста.
Он явно старался, чтобы его слова не прозвучали лестью, и правильно делал. Али нелегко заморочить.
— Я прочитал все ваши работы, которые смог найти, — продолжал Томас. — Смело и весьма, особенно для американки. Большинство исследований по праязыкам пишется в Израиле русскими евреями. Но им просто деваться некуда. А вы-то молоды, перед вами все дороги, и все же вы взялись за такое неортодоксальное исследование. Происхождение языка.
— Не понимаю, почему люди так рассуждают, — сказала Али. Томас задел ее за живое. — Находя путь к первым нашим словам, мы возвращаемся к нашим истокам. И это приближает нас к Господу.
«Да, именно так», — подумала она. При всей наивности подобных рассуждений. Такова сущность ее исследований, ее разума и души. Иезуита ответ, казалось, вполне удовлетворил. Впрочем, для Али это значения не имело.
— Скажите мне как профессионал, — попросил он. — Что вы думаете о выставке?
Ее явно проверяли, и без Дженьюэри тут тоже не обошлось. Али решила уступить, но осторожно.
— Я немного удивлена, — отважилась она признаться, — их вкусом к священным реликвиям.
И Али показала на стенд с четками — из Тибета, Китая, Сьерра-Леоне, Перу, Византии, страны викингов, Палестины. Рядом — витрины с распятиями, потирами, изображениями для медитации, сделанными из золота и серебра.
— Кто бы мог подумать — хейдлы собирают такие изящные изделия. Я такого от них не ожидала.
Монахиня подошла к монгольским доспехам двенадцатого века; на них, исколотых, до сих пор оставались пятна крови. Повсюду висело и лежало оружие, носившее следы долгого применения, доспехи, пыточные орудия… хотя в описании экспозиции сказано, что эти предметы были изготовлены людьми.
Они остановились перед известной фотографией хейдла, который замахнулся дубиной на робота-разведчика. Первая встреча современного человека с «ними» — событие из тех, что не забываются. Люди навсегда запоминают, где они были и чем занимались в тот момент. Существо на фотографии выглядело разъяренным и походило на демона; на белой голове торчали наросты, напоминающие рога.
— Какая жалость! — сказала Али. — Может случиться, что мы так и не узнаем, кто же на самом деле были хейдлы. Будет слишком поздно.
— Возможно, и сейчас уже поздно, — предположила Дженьюэри.
— Не верю, — ответила Али.
Томас и Дженьюэри обменялись взглядами. Томас принял какое-то решение.
— Я думаю, нам стоит кое-что обсудить, — предложил он.
Али сразу же поняла, что именно ради этого и затеяна ее поездка в Нью-Йорк, которую организовала и оплатила Дженьюэри.
— Мы принадлежим к некоему сообществу, — начала объяснять Корделия. — Томас долго собирал нас по всему миру. Мы называем себя «Братство Беовульфа». Это неофициальная организация, и собираемся мы очень редко. Встречаемся в каком-нибудь месте, чтобы поделиться собранными сведениями и…
Прежде чем она успела продолжить, раздался крик охранника.
— Положите на место!
Охранники бросились на шум. В центре событий оказались те двое, что вошли вслед за Дженьюэри и Томасом. Виновником был молодой человек. Он поднял с одной из витрин железный меч.
— Это он для меня, — оправдывался его слепой спутник, принимая меч в протянутые ладони. — Я попросил Сантоса…
— Джентльмены, все в порядке, — сказала охранникам Дженьюэри. — Доктор де л'Орме — известный специалист.
— Бернард де л'Орме? — прошептала Али.
Этот легендарный ученый пересек реки и джунгли, проводил раскопки в Азии. Читая о нем, Али представляла его человеком огромной физической силы.
Де л'Орме продолжал невозмутимо ощупывать древнесаксонский клинок и обернутую кожей рукоятку, «рассматривать» их кончиками пальцев. Он понюхал кожу, лизнул железо.
— Великолепен, — произнес ученый.
— Что ты делаешь? — спросила Дженьюэри.
— Вспоминаю кое-что, — ответил он. — Один аргентинский поэт рассказал о двух гаучо, вступивших в смертельный поединок на ножах, потому что их заставил сам клинок.
Слепой держал меч, которым когда-то бился человек, а потом демон.
— Я просто подумал — а может ли железо помнить? — сказал он.
— Друзья мои, — обратился ко всем Томас, — пора начинать.
Из-за темных стеллажей с книгами выступили фигуры. Али вдруг почувствовала себя полуголой. В Ватикане зима все еще изводила мощеные улицы слякотью. По контрасту ее рождественские каникулы в Нью-Йорке казались истинно римскими, благословенными, словно позднее лето. Однако летнее платье Али подчеркивало дряхлость собравшихся: все остальные мерзли, несмотря на теплую погоду. Некоторые были в элегантных спортивных куртках, прочие, дрожа, кутались в кофты и плащи.
Все общество собралось за столом английского дуба, изготовленным до эпохи великих соборов. Он пережил войны и террор, королей, пап, буржуа и даже исследователей.
На стенах висели морские карты, на которых еще не было Америк.
Тут же стояли сверкающие приборы, которыми когда-то пользовался капитан Блай, чтобы отыскать дорогу назад, к цивилизации.
За витриной была карта из веточек и ракушек — по таким микронезийские рыбаки отыскивали между островами океанские течения. В углу стояла мудреная Птолемеева астролябия, которую использовали в судебном процессе Галилея. На одной из стен висела Колумбова карта Нового Света, необычная, с белыми пятнами, выполненная на пергаменте из овечьей шкуры — ноги животного указывали главные румбы.
Были тут и огромные распечатки снимков Луны, сделанных астронавтом Бадом Персивелом, — исполинская голубая жемчужина, висящая в пустоте. Бывший астронавт довольно нескромно уселся прямо под своим фото, и Али сразу его узнала. Дженьюэри сидела рядом с Али и шепотом называла имена присутствующих. Али радовалась, что Дженьюэри с ней.
Когда все сели, дверь открылась, и, прихрамывая, вошел последний участник заседания. Али сначала решила, что это хейдл. Казалось, вместо кожи у него расплавленный и застывший пластик. На глазах — темные горнолыжные очки, непроницаемые для искусственного света. Пораженная, Али отпрянула — ей еще не случалось видеть хейдла, ни живого, ни мертвого. Он сел на соседний стул, и Али услышала его тяжелое дыхание.
— Я уж думала, ты не соберешься, — обратилась к нему Дженьюэри через плечо Али.
— С желудком что-то неладно, — отозвался он. — Вода, наверное. Обычно несколько недель проходит, пока привыкну.
Али поняла, что он — человек, а дышит тяжело, потому что недавно поднялся на поверхность. Ей еще не приходилось видеть людей, настолько изуродованных субтеррой.
— Познакомься Али, майор Бранч. Засекреченная личность. Служит в армии, наш тамошний связной. Мой старый друг. Я нашла его в госпитале несколько лет назад.
— Иногда я думаю, нужно было меня там и оставить, — поддразнил он и протянул Али руку: — Просто Элиас.
Он состроил странную гримасу, и Али поняла, что это улыбка — без участия губ. Рука была словно камень. Мускулы как у быка, но сколько ему лет — понять невозможно. Огонь и шрамы уничтожили признаки возраста.
Кроме Томаса и Дженьюэри Али насчитала одиннадцать человек, включая и молодого протеже де л'Орме. За исключением Сантоса, самой Али и таинственной личности рядом с ней, присутствующие были стары. Вместе они представляли семьсот лет жизненного опыта и памяти — если не говорить о документированной человеческой истории. Почтенные старики. Многие оставили университеты, компании или правительства, где занимали важные посты. Их награды и репутация стали им не нужны. Теперь эти люди жили жизнью разума, изо дня в день поддерживаемые лекарствами. Старики с тонкими костями.