Денис протискивался сквозь вокзальную толчею, огибая лужи и цепляясь за баулы многочисленных коробейников. На привокзальной площади выстроилась вереница пролеток, а извозчики громогласно предлагали самые короткие и дешевые маршруты. Хитрые, продувные физиономии и зазывный репертуар мало отличались от будущего московских ездовых.
Все как и сто лет тому вперед…
Взмыленный, как и его лошадь, извозчик молодецким посвистом разогнал стайку босоногой мелюзги и лихо развернул коляску у роскошного двухэтажного особняка Рябушинских на Малой Никитской.
– Прибыли, барин. Доставлено со всем бережением!
– Держи, братец, – протянул ассигнацию Денис, несколько ошеломленный бешеной скачкой. – А что, за такую езду не наказывают?
– Не без этого, ваша милость. Могут штраф наложить, а то и бляху ездовую отберут, супостаты!
– Ну все как у нас! – вслух восхитился молодой человек, покидая экипаж.
Взбежав по парадному крыльцу, Денис нетерпеливо давил на кнопку звонка, пытаясь представить себе предстоящий разговор. Что он будет говорить, какие слова – не имелось ни малейшего представления. Мир, еще вчера казавшийся огромным, неожиданно съежился в маленькую точку, где, кроме него самого и любимой, ничего более не существовало. Все остальное – войны, империи, революции и рынки – попросту не имело значения. «Украду, на хрен, как пить дать украду. Увезу, и плевать на всех…»
– Могу я видеть молодую барышню? – спросил он у величественного, преисполненного собственной значимости дворецкого.
Через открытые створки тяжелой двери сочился высокомерный холодный взгляд. Снисходительно поджатые губы неохотно процедили:
– Они почивать изволят. Не принимают-с.
– Ты бы доложился, голубчик, – добавил угрозы в голосе Денис. – Передай: господин Черников видеть желают.
– Сию минуту-с, – неожиданно сменил тон лакей, церемонно склонив голову. – Извольте, ваше высокородие, обождать в диванной.
Войдя в обширный, отделанный неаполитанским мрамором вестибюль, Денис почувствовал, что его начинает бить озноб. Присев на уютный диванчик, закрыл глаза: вместе с ознобом пришла и дремота. Сказывалась бессонная ночь.
Проваливаясь в непонятное состояние между сном и явью, он почувствовал осторожные ласковые поглаживания по щеке. С трудом приподнял тяжелые веки, и губы сами расползлись в глупой, счастливой улыбке:
– Юлька!..
– Ты бессердечный! И… и еще… ты злой!
Девушка, уткнувшись в грудь, тихонько всхлипывала. Денис прижал ее к себе и осторожно перебирал пряди густых черных волос.
– Это я бессердечный? Я, как ненормальный, бросаю все дела, места себе не нахожу… И я же еще и бессердечный? Ты же с ума меня чуть было не свела!
Нежный запах фиалок дурманил голову, подавляя последние остатки праведного гнева.
– Правда?!
Взгляд распахнутых черных глаз был таким трогательным и беззащитным, что Денис в который, уже несчетный раз, начинал нежно собирать слезинки с лица любимой. На потрескавшихся губах оставался солоноватый, восхитительный вкус.
– Я глупая, да?
Дрожащие пальцы ласково теребили мочку уха, изредка вонзаясь в нее острыми коготками.
– Нет, ты – прекрасная! Это я – законченный кретин!
– Скажи мне еще раз.
Он потянулся к ждущим, приоткрытым губам и трепетно коснулся их, затаив дыхание.
– Я люблю тебя!
– Ну почему ты раньше мне это не говорил?! Хотя бы в телеграммах?!
Безысходность снова взметнулась щемящей болью.
– Так ты в самом деле выходишь замуж?!
– Да!
Сердце глухо ударило погребальным колоколом.
– И за кого? – Голос сорвался в предательской дрожи, хрипло прошептав последний вопрос.
– За тебя, дурачок, за тебя! – Нежные пальцы отпустили мочку и ласково принялись за шею. – За кого же еще?!
Вечером Черников был представлен Павлу Михайловичу. Впечатление родной дядя Юлии оставлял весьма приятное: умные проницательные глаза, доброжелательная улыбка и по-свойски домашнее, без холодных церемониальных изысков, обращение.
Уже достаточно преклонный возраст не был заметен в ладной, крепко скроенной фигуре известного и уважаемого московского купца. Промышленность, культура, искусство, наука, изучение географических ресурсов, строительство церквей, бесплатных столовых, больниц, школ – это далеко не полный перечень дел торговой династии. «Некрепко то, что неправдой взято. Не удержишь, да и души своей не соблюдешь». Под этим девизом закладывались устои рода Рябушинских…