— Я хотела сказать, с нашего свидания, но и там мы почти ничего не ели.
— Отпусти меня. Пожалуйста! Мне нужно к врачу. Пожалуйста!
— Не могу, — произношу шепотом. — Я не могу, потому что в ту же секунду она придет, и никто не знает, как далеко она зайдет.
Задыхаюсь от собственных слов. Знаю, как далеко она способна зайти. И я не хочу, чтобы это случилось с Монте. Нет, пока я не найду способ безопасно освободить его и, надеюсь, спасти себя в процессе!
Я найду способ спасти нас обоих. Если вообще возможно спастись от самой себя!
Глава 14
Монте
Когда мне было двенадцать, отца уволили из армии с позором. Его арестовали за то, что он ударил мою мать, и его командир узнал об этом. Мама попыталась успокоить его, сказав, что все не так плохо, как кажется, но командир знал, что произошло, и был сыт по горло отцовским дерьмом.
Мой отец после этого так и не нашел работу и просто использовал свои льготы, чтобы пропить свою жизнь. Когда я возвращался домой из школы, он уже был пьян и зол, ожидая, что какая-нибудь мелочь подожжет его и без того короткий фитиль, чтобы он мог взорваться.
Я спросил маму, почему он такой, и она ответила, что это потому, что он видел какие-то ужасные вещи и у него помутилось в голове. Она сказала, что от выпивки эти ужасные вещи на время исчезают, но от этого его настроение немного меняется.
Что, по-моему, было преуменьшением.
Это заставляет меня задуматься, видела ли Агония в своей жизни какие-то хреновые вещи, и именно поэтому она такая, какая есть. Или, может быть, с ней сделали что-то такое, что сделало ее такой. Такая хрупкая, яростная и непредсказуемая.
Она все время выглядит такой обиженной. Сломленной и забитой. Побежденной.
Агония сладка, когда есть только она. Она напоминает мне о конфетах. Кислое, потом сладкое. В ее случае сладкое, потом кислое, потом снова сладкое. Как вращающаяся дверь настроений. Интересно, может быть, дело не в самом ее уме, а в ситуациях, с которыми ей приходилось сталкиваться в жизни?
— Можно тебя кое о чем спросить? — я наблюдаю, как Агония убирает битое стекло в ванной.
— Конечно, — говорит Агония, выбрасывая последние осколки стекла в мусорное ведро.
— Что с тобой не так?
Она наклоняет голову:
— Гм, ничего? — Я вижу, что она смущена, поэтому спрашиваю снова.
— Нет, я имею в виду, что с тобой, с твоей головой? У тебя какое-то расстройство или что-то в этом роде?
Мне стоило задать вопрос по-другому, потому что лицо Агонии вытягивается, и она выглядит обиженной после моих слов.
Она выпрямляется:
— Тебе потребовалось не так много времени, чтобы понять это, у меня биполярное и диссоциативное расстройства личности.
Черт возьми.
— Сколько тебе было, когда поставили диагноз?
— Десять.
— Родители водили тебя на обследование? — Я чувствую, что должен прекратить задавать вопросы, но я хочу знать. По какой-то непонятной причине я все еще хочу знать о ней всё.
— Нет.
— Тогда как же ты узнала?
— Ты действительно хочешь знать, Монте? — говорит Агония, прислоняясь к дверному косяку. Это все еще Агония, я вижу синеву. Но думаю, что своими вопросами могу подтолкнуть ее измениться.
Нет.
— Да. — Черт! Агония подходит к кровати и садится рядом со мной.
— Она убила моего отца, мама увидела, что мы смотрим на его безжизненное тело, вызвала полицию, и меня арестовали. Позже меня направили к психологу, который определил, что я психически больна. Меня отослали на восемь лет. Я ничего не помню о том, что она сделала, только небольшие образы из того, что она мне рассказала. — Агония трет лицо и сутулится, она выглядит раздраженной. — Она всегда все портит для меня, но еще она единственная, кто был рядом, когда я действительно нуждалась в ком-то.
Мое сердце сжимается. У этой красивой девушки всегда была только одна подруга. И ее второе «я» — чертова психопатка, которая убила ее отца и отправила ее в сумасшедший дом. Неудивительно, что Агония выглядит такой противоречивой.
— Мне жаль слышать о твоем отце. — Я действительно не знаю, что сказать.
— Не стоит. Он был жестоким сукином сыном, забившим мою сестру до смерти. Он заслужил смерть, только не от моих рук. Моя сестра заслуживала справедливости, только не такой.
Несколько минут она сидит молча, уставившись на свои руки, лежащие на коленях. Боюсь сказать что-нибудь еще, боюсь, что она может измениться. Я вздрагиваю, когда Агония встает с кровати, не понимая, кто сейчас рядом.
— Прошу прощения. — Она выходит из комнаты и закрывает за собой дверь.