— Спасибо, зверь. Видишь, что у меня нет сил умываться. Только твой язык из наждака. Лучше не надо. — Я отстранила его морду и прижалась лицом к мохнатому боку.
— Мр-рм-рм-рм, — трактором запел кот. От него пахло шерстью, уютом и моим домом.
— Зверь, мой самый лучший в мире зверь. — Я потерлась об него щекой, побрела в спальню и в обнимку с котом забралась под одеяло. Глаза слипались. Пошарив над изголовьем, я дернула висюльку-выключатель ночника…
Значит, я не напрасно прихватила с собой запасной зонт на длинной ручке взамен маленького, заедающе-складного, который где-то посеяла вчера. Небо бессистемно бросало вниз пригоршни дождя вперемешку со шквалами ветра, тоже без всякой логики приносившего то пронзительно-самоуверенный запах молодой травы, то автомобильную гадость, то вдруг отчетливо тянуло свежеиспеченной сдобой.
Пару лет назад, примерно в это же время года, после нескольких волнительных недель поисков работы, я все-таки устроилась и наконец-то получила первую зарплату. Почему-то у меня не было с собой зонта, но зато — и в избытке — отличное настроение; я купила этот: с пижонской ручкой в виде трости и куполом из разноцветных клиньев, похожим на радугу.
Ветер порой задумывался, невольно возвращая дождю вертикальное положение. Небо с любопытством выглядывало из-за туч и неуместно демонстрировало свою бельевую голубизну и край солнца. Похоже, даже такой кроткий надзор не нравился ветру, и он, так и не сумев изобрести ничего более оригинального, восстанавливал целостность туч и с удвоенным презрением принимался командовать аллюром дождя.
Публика томилась возле выхода из метро, меланхолично ожидая завершения погодных маневров. Я шагнула из укрытия и нажала механизм зонта. Яркий купол раскрылся. Я слегка посторонилась, пропуская в метро женщину с ребенком.
— Мама! Радуга! — воскликнула девочка.
— Радуга? Где? — Мамаша обернулась, инстинктивно подняв голову к небу. Ближайшая публика — тоже.
— Да не там, мама. Вон. — Девочка показала пальчиком на мой зонт и вдруг встретилась со мной глазами.
— Это не радуга, Лулу. Это зонт у тети. Нельзя показывать пальцем, тетя обидится.
Публика вздохнула и вернулась к своему ожиданию.
— Радуга. — Девочка не отводила глаз. — Настоящая радуга.
Я улыбнулась ей. Она — мне. Не смущаясь отсутствием передних зубов. Лет шесть, наверное, выпали, молочные.
Ветер и небо тоже проявили интерес к неожиданной радуге. Ветер притих, чтобы разглядеть ее получше; небо опять раздвинуло щелочку между серыми тучами. Только дождю до всего этого было мало дела. Но без атак ветра я вполне благополучно обогнула площадь, почти не забрызгав брюки. За уличными столиками «Ришара» публики не наблюдалось — хозяин зачем-то не по погоде убрал тент. Ветер вновь вспомнил о своих кавалерийских экзерсисах; я заспешила к кафетерию.
Внезапно в дверном проеме появился человек — его комбинезон был основательно перепачкан краской — и с размаху швырнул на улицу какую-то пластиковую круглую емкость. Лишь потом он заметил меня, вытаращил глаза и попятился, виновато прижимая руки к груди. Емкость оказалась пустым ведром из-под краски, но краски в ней имелось еще достаточно, чтобы, приземлившись прямо мне на ноги, испортить мои брюки, мои чудные шелковые брюки, брюки а-ля Лили Марлен…
— Это безобразие, мсье! — закричала я, моментально сложив «радугу», и, размахивая зонтом, как мечом, ринулась в кафетерий. — Вы мне ответите!
— Извините, мадам… Я не думал… Никого нет, такая погода, мадам… Я не видел… — Он все пятился и пятился.
Я была в дикой ярости и уже почти огрела его зонтом, как вдруг человек задел спиной какое-то шаткое сооружение; что-то посыпалось, покатилось. Человек споткнулся и, падая, вцепился в мой зонт. Я рассерженно дернула зонт и внезапно бухнулась навзничь на какие-то очень пыльные мешки. Похоже, он выпустил зонт из рук. Зонт со стуком отлетел в сторону. Я чихнула, помотала головой и только тогда поняла, что половина моего туловища лежит на мешках с побелкой, а в кафетерии полным ходом идет ремонт.
— Вы в порядке, мадам? Вам помочь? — Надо мной склонились мужчины в комбинезонах. Лица молодые и старые. — А она ничего! — одобрил кто-то.
— Отойдите все. Как вы себя чувствуете, мадам? Теперь надо мной было только одно мужское лицо.
Подробные, немного мягкие черты, оставшаяся от моды шестидесятых низкая челка на лоб, унылые усы в виде фигурной скобочки, но голос энергичный и уверенный. Засунутая в ухо миниатюрная трубочка от мобильника и микрофончик на лацкане пиджака придавали мужчине вид киношного радиста.