Я был с ней в Красной Луне так много раз, что теперь мне даже не нужно было заглядывать в другие комнаты. Я знал, что там можно обнаружить.
В Красной комнате мужчина хлестал голую женщину, в то время как другой держал над её грудью свечу, с которой стекал горячий воск.
В Белой комнате рука мужчины, до запястья, исчезла в женщине, распростертой на столе.
В Розовой комнате я мельком увидел трех женщин, занимающихся сексом с одним мужчиной.
Толстый ковер заглушал мои шаги. В отличие от Красной Луны, здешние односторонние окна, благодаря которым можно было заглянуть в каждую комнату, были меньше, хотя при этом их было гораздо больше. Каждое окошко давало возможность увидеть представление во всем разнообразие, увидеть иную панораму одной и той же сцены: стандартный вуайеристский прием. За последние несколько месяцев я узнал, что исполнители – смелые и одержимые фетишем – редко изображали что-либо выходящее за рамки выразительного, бесчувственного траханья. Согласно Джонни, большинство клиентов хотело видеть необычные половые акты, то, что они не найдут в телевизорах или в своей спальне.
Но были и такие, как наши таинственные посетители в Красной Луне, которые целенаправленно приезжали по средам, чтобы наблюдать за мной и Сарой. Наши ночи там занимали приоритетное место по сравнению с любым другим обязательством, будь то работа, друзья или семья. Красная Луна позволяла нам выражать то, в чем мы нуждались. За прошлые месяцы мы полностью погрузились в наш общий, страдающий эксгибиционизмом, фетиш, обсуждая его на протяжении многих часов в её или моей постели.
Когда я приблизился к нашей комнате, около неё не было ни одного наблюдателя, так что я мог проскользнуть никем не замеченный. Я знал, что дверь в Зеленую комнату будет открыта. Здесь, кроме меня и Сары, не разрешалось находиться ни одному клиенту. Никто и ни в одном из клубов Джонни не смел без разрешения даже пытаться прикоснуться к какой-либо дверной ручке.
Это была небольшая комната, как и все остальные, но пустая, в ней находилось только два реквизита: металлические стол и стул. Отсутствие декораций подразумевало, что каждая унция моего внимания – и внимания любого наблюдающего из коридора – должна быть притянута к женщине, в настоящее время склонившейся над столом.
У нее были завязаны глаза. Изгиб идеальной задницы завис в воздухе. Ее спина была ровной и расслабленной. Когда дверь за мной закрылась, она прикусила губу, и я заметил дрожь, пронзившую всё её тело.
«Это я, Лепесток».
Мне не нужно было что-то говорить, она знала кто вошел, я мог определить это по её позе, но, так или иначе, я хотел её успокоить. Её голова повернулась в мою сторону, а щека прижалась к поверхности стола. Она выглядела абсолютно расслабленной, и я, пользуясь случаем, позволил своим глазам пройтись по её телу.
Каждая лодыжка была привязана к ножке стола лентой, о которой упоминал Джонни, широко раскрывая её для меня и предоставляя полный доступ. Как же мне это нравилось. Она склонилась над столом, ее руки были свободно связаны у нее за спиной, ее кожа была гладкой и безупречной, ее губы были влажными и приоткрытыми. Я снова начал сканировать её тело и, будто почувствовав, куда именно был направлен мой взгляд, она чуть выше приподняла свою попку.
Я подошел к ней и прижал ладонь к коже между лопатками. Она вздрогнула, постанывая от удовольствия, поскольку моя рука стала скользить вдоль ее спины и по изгибам её ягодиц.
«Дорогая, ты выглядишь чертовски привлекательно».
«У тебя рука холодная» прошептала она. «Но это так приятно».
Ее кожа, фактически, пылала. Полагаю, этот жар был вызван волнением и ожиданием, ведь она не знала, когда я появлюсь, и кто сможет увидеть её раньше меня. Я направил палец к её попке, погружаясь в источник её влажности. Она была мокрой. Мой член мгновенно затвердел при виде её желания на моих пальцах. Когда я еще глубже засунул в неё два пальца, она резко дернулась, и я расслабился, заметив, что Джонни привязал её не очень крепко.
Сара все-таки встретилась с Джонни. Это произошло днем, вскоре после того, как она вернулась ко мне в августе прошлого года. Правда, они уже были кратко представлены друг другу после нашей первой сценки в его клубе, но Сара хотела увидеться с ним вдали ото всех. Она сказала, это наделит её чувством комфорта, если она встретиться с человеком стоящим за всем тем, что мы вытворяли с ней в клубе. Мы присоединились к нему за чашечкой кофе в крошечном кафе, в Бруклине. Джонни – и не он один – был поражен, когда Сара наклонилась к нему и поцеловала в щеку, открыто благодаря его за всё, что он для нас делал.
Они поладили. Он понял ее, как только увидел, а я-то думал, что только мне принадлежала эта прерогатива. Он был без ума от нее, покровительствовал ей, и – с этого вечера – был единственным человеком, помимо меня, кому она позволила к себе прикоснуться, да и то только, чтобы подготовить её к этому особому событию. Доверие, которое она ему оказала, было также залогом её веры в меня.
Я впился взглядом в её кремовые изгибы, во враждебность красной ленты опутавшей её запястья и лодыжки, в выразительно и плавно очерченную линию ее позвоночника. Когда я попытался заговорить, мою грудь так мощно сдавило от боли, что, казалось, голос прорывался сквозь удушье. «Как давно ты здесь?»
Она пожала плечами. «Джонни ушел около десяти минут назад. Сказал, что ты скоро придешь».
Я кивнул и нагнулся, чтобы поцеловать её плечико. «И вот я здесь».
«Ты здесь».
«Тяжело было ждать?»
Прежде чем ответить, она облизала губы. «Нет».
«Несколько человек развлекаются в соседней комнате» сказал я, целуя нижнюю часть её спины. «Полагаю, они проходили мимо этой комнаты, и видели тебя – одинокую и ожидающую».
Она вздрогнула, прерывисто дыша.
«Держу пари, ты знала это. Держу пари, тебя это чертовски заводит».
Она кивнула.
«Ты знаешь, как сильно я тебя люблю?»
Она снова кивнула, и по её коже распространился легкий румянец, начиная с шеи и спускаясь ниже. Больше всего на свете Сара остро нуждалась в информации о том, что кто-то наблюдал за тем, как мы занимаемся любовью. Она не так часто позволяла связывать себя; временами именно она руководила процессом, двигаясь на мне, скользя подо мной, либо взяв меня в рот. В такие моменты ей нравилось наблюдать за моим лицом. Ее глаза цеплялись за каждую мою реакцию, как будто она с трудом верила в то, насколько я был очарован и сражен её любовью ко мне.
Но иногда – после нескольких ночей в клубе Джонни – она хотела надеть на глаза повязку, чтобы предоставить своему воображению создавать образы того, как я смотрел на неё, чувствовал её, трахал её.
Я протянул руку и развязал ленту, охватившую её запястья, при этом, чувствуя себя так, будто разворачивал подарок. Сара размяла затекшие руки, а затем передвинула их вверх, добравшись до края стола и обвив его своими пальчиками.
«Ты знал, что я собиралась предложить тебе сделать это?»
Она улыбнулась мне через плечо, но повязка на глазах скрыла от меня её взгляд. «У меня было такое подозрение».
А затем мы одновременно услышали это: резкий звук в коридоре, звук опустившегося на стол подноса с напитками. Раньше, мы не были уверены в том, что за нами кто-то наблюдал. В Красной Луне все комнаты были звукоизолированны; здесь же, стены были толстые, но не такие непроницаемые.
Сара вздрогнула и её спина изогнулась.
«По-видимому, они планируют остаться надолго, раз им доставили напитки». Я снял пиджак и повесил его на спинку стула, а затем нагнулся и направил руки к пространству между столом и её телом, помещая её грудь в свои ладони. «Красавица». Я поцеловал ее плечо, шею, спускаясь ниже и позволяя рукам соскользнуть с её груди. Даже облизывая и покусывая её, я не мог в полной мере насладиться её чертовски красивой кожей.