Ричард только рассмеялся, когда я выразила свое беспокойство. Он помахал над головой огромной секирой и сказал, что обещает мне кое-что.
– Ее отковали для меня в Англии, в ней двадцать фунтов нашей доброй стали. Когда мы разгромим неприятеля, я вызову Исаака на поединок и привезу назад секиру, обагренную его кровью. Если захочешь, я привяжу к древку его ярко-пурпурное знамя.
Вздрогнув, я отвечала, что с меня довольно будет одного знамени – да еще хорошего ужина в замке Комнина, если мой брат воссядет на трон Исаака и наденет его корону.
– Хороший ужин и отдых в королевской постели – вот все, о чем мы с леди Беренгарией тебя просим.
Рик радостно расхохотался, опустил свое грозное оружие и поцеловал меня.
– Все это вы получите! – заявил он. Потом он повернулся к Беренгарии, которая тихонько стояла рядом: – Приказывайте, миледи! Что привезти вам? Может быть, ухо Исаака или его палец?
– Милорд, возвращайтесь к нам невредимым. – Беренгария улыбнулась, и только я поняла, каких усилий ей это стоило. – Ничего больше мне не надо!
После отплытия воинов на корабле воцарилась странная тишина. Блондель, который по приказу Ричарда остался с нами, вынес на палубу свою лютню. Мы прослушали его песню, а потом он предложил нам спуститься в каюту. Но я сказала:
– Все, кто хочет, может идти, но я останусь смотреть битву.
– Но милорд король приказал…
– Что бы ни приказал милорд король, я буду смотреть битву.
Беренгария молчала. Она оставалась рядом, и когда мы увидели, как наши галеры подплывают к флоту Исаака, я крепко сжала ее руку. Ни она, ни я прежде не видели ни одного сражения. Мы понимали, что Ричарда не просто так прозвали Львиным Сердцем.
Мы видели, как наши лучники и рыцари штурмуют неприятельские суда. Внезапно мне захотелось быть там вместе с ними – сбрасывать врагов в воду, срывать неприятельские знамена, направлять галеры прямо на баррикады.
– Смотрите, смотрите, миледи! Король! Король! – воскликнул Блондель, чей голос также дрожал от возбуждения. Он указал на высокую фигуру, спрыгнувшую в воду.
Еще до захода солнца принесли весть о том, что нам надлежит прибыть в замок Исаака на берегу залива. Мы поняли, что все закончилось хорошо.
– Ты и леди Беренгария можете спать в королевской постели, ты ведь хотела этого, Джо, – заявил брат, – но, боюсь, с исполнением прочих желаний придется подождать. Я слишком занят и не могу поужинать с вами. Кроме того, я еще не имел удовольствия сойтись с Исааком в поединке, хотя и вызывал его.
В пятницу, 8 мая, Рик ворвался в Лимасол и захватил столько пленных и имущества, что процессия тянулась несколько часов. Сам Исаак бежал в Никосию, Рик захватил золото и серебро, резную кровать из походного шатра «императора», тюки с дорогими шелками и королевское знамя.
– Я еще не получил корону Исаака, – сказал мне брат, и его голубые глаза весело засверкали, – но завтра я воссяду на его трон и пообедаю с тобой и леди Беренгарией. В воскресенье, по воле Божией, мы с нею станем мужем и женой. А затем моя супруга, – он приветливо улыбнулся вспыхнувшей Беренгарии, – будет коронована. Она станет называться королевой Англии и Кипра.
Я считала, что для венчания больше всего подходит Акра, но Ричард возразил:
– Там в своем шатре будет дуться Филипп Французский, а рядом, возможно, будет идти бой. Ничего, Джоан! У вас было достаточно времени, чтобы подготовиться к свадьбе.
Он был прав. Свадебный наряд Беренгарии прибыл одновременно с ней из Памплоны, расшитый бисером пояс был давно закончен, мантия Рика – расшита. Мои возражения были вызваны подспудным желанием, чтобы Рик и его невеста успели получше узнать друг друга до свадьбы. Но я утешала себя тем, что у нас есть еще день. Беренгария споет песни, которые мы разучили, и сердце брата смягчится.
На следующий день нас с Беренгарией ожидали приятные хлопоты: выбор платьев и украшений. Когда наши камеристки причесывали нас, а мы тихо переговаривались, вошла леди Элизабетта и сообщила: только что из Акры прибыли несколько галер. Король Гвидо де Лузиньян, граф Боэмунд Триполийский и другие знатные особы явились для совещания с королем Ричардом. Все они сегодня будут ужинать с нами.
Я знала, что король Гвидо де Лузиньян был королем Иерусалима до того, как город захватил Саладин. А граф Боэмунд наш старый знакомый. Совсем недавно он так радушно принимал нас с Уильямом в Триполи…
Перед нами на диване лежали наряды, которые мы выбрали для сегодняшнего празднества: темно-синее платье Беренгарии и ярко-зеленое мое. В сундуках были сложены другие платья, выбранные для свадьбы и коронации Беренгарии. Я невольно почувствовала укол ревности. Жизнь Беренгарии в качестве королевы Англии только начиналась; моя же жизнь в качестве королевы Сицилии была кончена. Завтра она станет женой короля и королевой, и ее красота, подчеркнутая расшитым жемчугами серебряным платьем, заставит всех рыцарей завидовать моему брату. Мне же отведена роль вдовствующей сестры, которая всегда остается на шаг или два позади…
Внезапно – полагаю, мне должно было быть стыдно за свои мысли – я решилась: вечером накануне свадьбы я непременно должна выглядеть молодой и привлекательной. Завтрашний день принадлежит Беренгарии, но сегодня – мой день!
– Уберите это, – приказала я, указывая на зеленое платье и мантию. – И принесите платье абрикосового цвета, которое подарил мне король, – то, сшитое по французской моде!
В толпе гостей, помимо графа Боэмунда, я заметила и другое знакомое лицо: лицо графа Раймонда де Сен-Жиля, наследника Тулузы. Когда наши глаза встретились, я заметила в его взгляде откровенное восхищение и порадовалась, что так тщательно выбрала свой наряд.
Разумеется, вначале меня представили королю Гвидо, пожилому человеку с приятным лицом; затем мне представили других гостей: Жоффруа, брата Гвидо, графа Хамфри Туринского и графа Лео де Монтеня. Мы с графом Боэмундом тепло приветствовали друг друга; спустя мгновение Ричард подвел ко мне графа Раймонда.
– Джо, – сказал он, – мы должны благодарить Крестовый поход за возможность снова иметь графа своим другом. С сожалением должен признать, что в прошлом я также оказался вовлеченным в старинный спор из-за Тулузы, начатый еще при наших родителях, но, как только я принял крест, все распри были кончены – по крайней мере, для меня.
– Подозреваю, королеве Элинор этот старинный спор доставлял удовольствие – так же, как и моему отцу, – улыбнулся Раймонд. – Если бы решать предоставили нам с вашим братом, мы бы покончили спор в два счета!
– Теперь же я рад, мой друг, что мы отплываем в Акру вместе. Благодарю за то, что много месяцев назад вы доставили мои письма леди Джоан и королю Уильяму.
За столом я сидела рядом с братом; по другую его руку усадили Беренгарию. Когда начался пир, мне показалось, что Рик уже не так напряжен, а его будущая жена – не так застенчива.
Для нашего увеселения камергер пригласил местных танцовщиц. Гости встретили их появление одобрительными криками, но Беренгария густо покраснела и опустила глаза. Рик, бросив на меня насмешливый взгляд, все же хлопнул в ладоши, поблагодарил танцовщиц и отпустил их. Я жестом подозвала Блонделя, который немедленно взбежал на помост и опустился на одно колено перед королем.
– С вашего позволения, государь, – заговорил он, – мы с принцессой Наваррской споем для вас и наших гостей.
Вначале юный менестрель пел один; затем, к нему присоединился тихий, но мелодичный голосок Беренгарии. Они исполняли одну из любимых песен Рика. Через несколько минут он взял лютню из рук Блонделя и стал аккомпанировать певцам. Когда же запели последний куплет, брат склонился к Блонделю и присоединил к певцам свой глубокий, мощный бас.
После того как песня была допета, зал разразился одобрительным ревом. Я улыбалась про себя, радуясь своей удачной выдумке. Погруженная в свои мысли, я не заметила, как граф де Сен-Жиль покинул свое место и подошел к Ричарду. Он что-то прошептал ему на ухо. Ричард кивнул, передал графу лютню и освободил для нового певца место – между своим и моим стульями.