— Да? — сказал Джеремия Джонс.
— Мне необходимы сведения о bella indigo.
Джонс достал из кармана табакерку, взял большую понюшку и уставился на нее, благоговейно разминая табак в пальцах. Ленокс чувствовал, как стремительно тают его десять минут. Но наконец аптекарь вложил табак в ноздрю и с сопением втянул. Затем, к ошеломлению Ленокса, который все еще одним глазом поглядывал на отрока и его колбасу, он просто вышел из комнаты через дверь в задней стене.
Ленокс сосчитал до шестидесяти, прежде чем спросить отрока со всей доступной ему любезностью, куда ушел аптекарь. Отрок медленно поднял голову и сказал:
— Он ушел вон в ту дверь.
Ответ мог бы содержать и больше сведений.
— А там что? — спросил Ленокс.
— У вас ничего поесть нету?
В хорошем обществе не принято столь внезапно менять тему, но Ленокс порылся в кармане и извлек леденец. Отрок поглядел на сласть, как лев мог бы поглядеть на старую тощую антилопу — взглядом наполовину голодным, наполовину разочарованным, будто прежде льстил себя надеждой, что Ленокс протянет ему двенадцатифунтовую жареную курицу.
— Еще комната, — сказал он, протягивая руку к леденцу, — вот что там.
Ленокс сдался, и они возобновили свое довольно мрачное молчание. Однако еще через полминуты Джонс вернулся с бирюзовым флакончиком в руке.
— Пятьдесят фунтов, — сказал он. — Только ему уже почти одиннадцать месяцев.
— А почему это важно?
Джонс посмотрел на него.
— Потому что bella indigo сохраняется после приготовления только год.
— Откуда вы получаете новый запас?
— Из Оксфорда.
— Университета?
— Единственное место в Англии, где его выращивают. Да и в Европе, если на то пошло. В моей сфере это прославленный яд из Азии. И только Оксфорд осмеливается его выращивать.
— И продает его?
— А, нет, никогда. Никакой продажи, строжайший запрет.
— Но тогда как его получаете вы?
— Ну, не никогда. Послушайте, вы хотите его купить?
— Не могли бы вы сказать, когда был куплен последний флакон и кем?
— Еще два фунта у вас найдется?
Ленокс протянул ему деньги, и Джонс раскрыл книгу записей, которые, казалось, содержали перекрестные ссылки на источник снадобий с использованием сложной византийской системы.
— Четыре года назад, — сказал Джонс.
— Так что флакон, который вы продали, уже утратил силу?
— Да.
— И в Лондоне — да и в во всей Англии — только вы его продаете?
— Да.
— Кроме того, кто снабжает вас им в Оксфорде?
Джонс громко захлопнул книгу, аккуратно надел колпачок на перо и положил его назад на книгу.
— Всего вам доброго, сэр.
Ленокс шагнул к нему.
— Будьте добры, еще один вопрос, вот еще фунт. — Он вручил деньги Джонсу.
— Только один.
— Зачем его приготовляют? В Оксфорде и где бы то ни было?
— А для чего приготовляют любые яды, сэр?
— И ни по какой другой причине?
— Ну, — сказал Джонс, — для него есть еще одно применение.
— Какое же?
— Ученые химики иногда удобряют им свои клумбы. Он особенно полезен для роз и орхидей. — И с этими словами Джонс скрылся за задней дверью, даже не оглянувшись.
Ленокс сказал «благодарю вас» с елико возможной быстротой и выбежал вон, чтобы успеть перехватить извозчика, пока тот еще не уехал. Однако, выйдя на тротуар, он увидел, что кеб уже удаляется и вот-вот свернет за угол. Покупательная способность шиллинга заметно уменьшилась с той поры, когда он был мальчиком.
— Нет! — крикнул он, взмахивая рукой, и в спешке сошел на мостовую. Но он не привык к разбитому булыжнику здешних мест, и его нога до половины голени ухнула в ледяную лужу по соседству со сточной канавой.
Ленокс редко разражался руганью, но на этот раз выругался от души. Его пробрал озноб, а едва он пошел, как ветер принялся хлестать его по ноге. Но он ускорил шаг, и вскоре Дайлс остался позади. Может быть, подвернется кеб, подумал он, и уже вскоре он будет сидеть у огня в своей библиотеке и утолять голод чем-нибудь вкусным.
Мужчина, который в этот день как раз перед четырьмя часами поднялся на крыльцо дома № 11 по Хэмпден-лейн, был, как согласились бы все его друзья, Чарльз Ленокс, далеко не в самом авантажном своем виде. Большую часть дороги до дома ему пришлось пройти пешком, а потому его пальто и поля шляпы были обильно припорошены снегом. Он не сомневался, что одна его ступня скоро отвалится, а вторая, хотя по сравнению почти безупречная, создавала ощущение, будто он идет по улице босой.