Ленокс осторожно вылез из экипажа, остерегаясь слякотного месива у тротуара. Еще совсем недавно он радостно предвкушал ужин и вечер в своей библиотеке, но эта утрата не могла заглушить пробуждающееся волнение в мыслях: как знать, что поджидает его внутри этого дома, куда оно поведет его и как завершится? Он любил свою работу.
Барнард стоял на крыльце, занятый серьезнейшей беседой с молодым сыщиком, когда заметил приближающихся Ленокса и Томаса.
— Чарльз! — воскликнул он.
— Джордж, как вы? — сказал Ленокс. — Соболезную по поводу произошедшего.
— Ужасно. И в моем доме. Без конца неприятности, знаете ли.
— Девушка прислуживала наверху?
— О, да! Всего две недели или около того, иначе я бы сумел заметить такую возможность и предотвратить ее.
— Разумеется, — сказал Ленокс. Барнард уже присочинял: ведь леди Джейн сказала, что прошло три месяца. — Я здесь потому, что Джейн попросила меня помочь.
— В этом нет необходимости, — отрезал Барнард. Возникла пауза. — И как Джейн?
— Неплохо, насколько я могу судить.
— Тем не менее, никакой необходимости нет. Ни малейшей. Этим занимается Дженкинс, человек, на которого можно положиться. — Он говорил так, будто Дженкинса тут не было.
— Вы знакомы с Томасом Мак-Коннеллом, Джордж?
— Не имел этой чести. Джордж Барнард, — ответил он, протягивая руку.
— Очень рад, — сказал Томас, который знакомился с Барнардом уже десятки раз.
Наступило короткое молчание, а затем Ленокс снова заговорил.
— Тем не менее, Джордж, — сказал он, — вы не станете возражать, если мы поглядим сами? Чтобы успокоить Джейн.
Барнарда эта просьба заметно встревожила, и он помолчал, прежде чем ответить. Он прикидывал, насколько желание угодить леди Джейн, у которой он хотел быть на хорошем счету, перевешивает досаду из-за появления Ленокса. Наконец он сказал:
— Ради Джейн, пожалуй. Но Дженкинс уже обо всем позаботился. Говорит, нам нужен врач, но я не понимаю зачем. Самоубийство, вне всякого сомнения.
— Самоубийство? — переспросил Томас.
— Самоубийство, — сказал Барнард категорически. — Есть записка, ясная как божий день. Но входите, если вам угодно.
— Спасибо, Джордж.
Он вошел в дом вместе с Томасом и Дженкинсом, а Барнард направился к величественной лестнице, видимо, выбросив их из головы. Леноксу этот парадный вестибюль был хорошо знаком по началам и концам званых вечеров, но теперь он впервые сосредоточил внимание на небольшой вызолоченной двери сбоку, которая с обратной стороны была гарантированно сколочена из дешевого дерева и пряталась под огромным зеркалом, одна из десятка укромных дверей, замаскированных по всему дому и ведущих вниз, на половину слуг.
Он открыл эту дверь, и из нее повеяло ароматами кухни. Барнард всегда умел угощать, этого у него не отнимешь.
Когда они спустились вниз, Ленокс подождал, пропуская Дженкинса вперед. Но, видимо, тот хотел сначала поговорить.
— Большая честь познакомиться с вами, мистер Ленокс. Нас ведь так официально и не познакомили.
— Для меня это тоже большая честь, — сказал Ленокс инспектору.
Томас отступил влево и отхлебнул из фляжки, и Дженкинс поспешил следом.
— Вот сюда, вниз, — сказал он.
— Я знаю, — ответил Томас. — В домах с такой планировкой спальни слуг всегда слева, а кухня всегда справа.
Ленокс улыбнулся про себя и последовал за ними.
Они шли по чистому, хорошо освещенному коридору, несколько более широкому, чем ожидал Ленокс, с небольшими рисунками цветов в простенках между дверями. Некоторые двери были украшены теми или иными личными приметами: вышивка, гласившая «САРА», гирлянда, прикрученная к верхней петле. Кухонный шум позади все больше замирал, но до них продолжали доноситься звуки хлопотливой жизни дома.
Дверь в конце коридора была чуть приоткрыта. Томас остановился и спросил у Дженкинса, та ли это комната, и Дженкинс ответил, что та. Затем они в первый раз отступили, пропуская Ленокса вперед. Он надел кожаную перчатку на правую руку и распахнул дверь.
— Зачем перчатка? — поинтересовался Дженкинс.
Мак-Коннелл ответил за своего друга:
— Появился новый метод для ведения расследования — отпечатки пальцев. Вы о нем слышали?
— Нет.
— Человек по фамилии Гершель, магистрат в Индии, распорядился, чтобы арестанты рядом со своими подписями оставляли отпечаток ладони. Вначале — просто чтобы напугать их и заставить сознаться. Но затем он заметил, что отпечатки пальцев имеют свои индивидуальные отличия, и решил ограничиться ими вместо ладони целиком. Очень хитроумно. Пока еще дальше проб и ошибок дело почти не продвинулось, но мы с Леноксом согласны, что в этом что-то есть.