— Джеймс?
— Может быть. Нет, вы скажите, ну кто способен вообразить, будто шпионить, значит торчать в коридоре напротив твоей чертовой спальни? Съездить дубинкой по голове и то было бы хитрее.
Наступила пауза. Ленокс закурил сигарету, прежде чем заговорить.
— У вас была связь с покойной девушкой, Клод, если не ошибаюсь?
Мгновение лицо Клода оставалось непроницаемым. Затем он засмеялся и вскинул руки над головой.
— Ну, вот!
— О чем вы? — спросил Ленокс.
— Теперь вы знаете.
— Что я знаю?
— Открылось, черт побери. Да-да, у меня была с ней связь. Ну и что?
— То, что вы скрывали этот факт, наводит на подозрение о вашей причастности к ее смерти.
— Да? — Клод снова засмеялся. — Будь я таким, мертвых девушек набралось бы куда больше, чем вы могли бы пересчитать.
Ленокс ничего не сказал.
Клод закатил глаза.
— Да-да, неуместно… но, знаете ли, я ее, конечно, не убивал.
— Нет?
— Черт дери! Я чувствую себя совсем разбитым из-за всего этого! Почему, вы думаете, я обедаю в этой забытой Богом комнатушке? — Он взял стакан с вином, но сразу же его поставил, с отчаянием махнув рукой. — Я старался вести себя нормально, но Бог…
— Я должен спросить, почему вы не сочли нужным упомянуть мне про ваш секрет, — сказал Ленокс.
— Вы мне чужой человек.
— Да, но вы должны были понимать, что он откроется.
— Нет. Я думал, он умрет с ней. — Клод тоже закурил сигарету и пожал плечами. — Вы знаете, на самом деле я горюю. Я шучу, но потому лишь, что это так чертовски тяжело; я же, конечно, никому сказать не мог и даже не мог пойти на похороны. Это было бы нелепо.
— Да, — сказал Ленокс.
— В любом случае вы теперь знаете все. Разгласите всему свету, если хотите. — Клод угрюмо откусил кусок хлеба и принялся его жевать.
— Клод, что вы сделали с деньгами, которые вам дал ваш дядя? С десятью тысячами фунтов?
Клод поглядел на него.
— А вы ничего не упускаете, — заметил он. — Вложил их. Подыскал отличное, только чуть рискованное предприятие в Америке.
— И оно?
— Процветает.
— У вас достаточно денег?
— Их никому не бывает достаточно, но я прилично обеспечен.
Ленокс вздохнул.
— Я должен снова спросить, убили вы ее или нет.
И снова молодой человек засмеялся.
— Не такой уж вы хороший сыщик, а?
— Возможно.
— Я все время был в гостиной.
— Не все время. Вы сказали мне, что ходили в умывальную. А кроме того, вы могли заручиться помощью со стороны.
— Заручиться чьей помощью? Я ведь не вращаюсь в ваших кругах, мой дорогой. Преступные элементы, знаете ли, остерегаются предлагать свои услуги на уличных углах. Не очень перспективное дело, думается мне.
— Клод…
— Впрочем, пожалуй, я мог бы попросить об этом Юстеса. Но нет… он бы прочел мне нотацию о гражданской ответственности и нуждах низших сословий, так что вычеркните это. Но как насчет Даффа? Подходящая личность. А как насчет ребят, ужинающих внизу под нами? Все они — великие умы. По-моему, Соли Мэйфер на прошлой неделе доказал теорему Ферма на листке бумаги между сдачами в джин-рамми. Или я попросил премьер-министра?
— Клод…
— Королеву.
— Клод, это серьезное дело.
Клод устало махнул рукой.
— Оставьте меня в покое. Я хочу быть один.
Он начал наливать себе вино — так, словно Ленокса в комнате не было.
Чуть погодя Ленокс встал, секунду подождал, а затем ушел. Спрашивать про ожог на руке было не время. Этот их разговор оказался даже еще более бесплодным, чем первый.
По пути домой он пребывал в растерянности, какой не испытывал с начала розысков, — и при том почти сочувствовал молодому человеку, которого оставил сидящим перед скромной едой.
На следующий день Ленокс проснулся в половине восьмого и посвятил ранние часы своего утра спокойным размышлениям. Ел он опять у себя в спальне, сидя в кресле, глядя на Сент-Джеймский парк и смакуя заключительную чашку кофе. И вновь пытался найти связь разобщенных улик, которые были рассыпаны в этом деле, будто кусочки загадочной картинки — но только разных картинок.
После ночи прикидывания так и эдак он заключил, что в визите Итедера был свой смысл. Итедер знал, что он уже расследует дело, Итедер сталкивается с собственными трудностями, и Итедер предпочитает попросить помощи у него, чем потерпеть неудачу на глазах всего света и Барнарда.