— Ну, да, — ответил Ленокс в полной растерянности. — Грэхем, пожалуйста, проводите мистера Барнарда в малую гостиную. Я сейчас же к вам присоединюсь, — сказал он Клоду.
Он поспешил в библиотеку.
— Пришел Клод Барнард, — предупредил он, не давая им времени опомниться. — Джейн, ты останешься тут или вернешься домой, как сочтешь нужным. Эдмунд, а ты встань у двери малой гостиной, будь так добр. В случае, если он прибегнет к насилию, я дам знать нашим старым посвистом. — Это был птичий посвист, которым они пользовались в детстве. Он мог означать «берегись!», или «я тут», или «на помощь!».
— Да, конечно, — сказал Эдмунд. — Конечно.
— Я бы пригласил тебя внутрь, но он может выйти из равновесия.
— Тем более причин сделать так, Чарльз.
— Нет. С твоего разрешения, я абсолютно против.
Эдмунд пожал плечами. И минуту спустя Ленокс вошел в малую гостиную, а Эдмунд встал у двери.
Войдя, Ленокс немного помедлил. Комната была небольшой, редко используемой, полной ошибок: неудобные кресла, неудачно задуманное бюро, посредственная картина. Единственным ее достоинством было окно, выходившее в сад за домом. Там и стоял Клод, куря сигарету, засунув другую руку в карман пиджака.
Он выглядел печальным и заметно осунувшимся даже за последние два-три дня. Он не услышал, как вошел Ленокс, и несколько секунд Ленокс смотрел на него с грустью. Жалости он, конечно, почти не испытывал, но обаяние молодого человека сменилось меланхолией.
— Мистер Барнард? — наконец сказал Ленокс.
Клод обернулся.
— А, мистер Ленокс! Холодный сегодня выдался денек, верно?
Наступило молчание.
— Не угодно ли присесть?
Клод кивнул, и лицом друг к другу они оба опустились в уродливые кресла, набитые конским волосом.
— Боюсь, я не могу сделать комплимент вашему вкусу, мистер Ленокс.
— Я редко захожу в эту комнату.
— А… вот что.
— Чем я могу помочь вам, мистер Барнард?
Клод горько засмеялся.
— Помочь мне? Ну-ну.
— Мне выразиться иначе? Что вы хотите сказать мне?
— У меня ощущение, будто я живу во сне, мистер Ленокс. Все обернулось так… так скверно.
— Да, именно так, — сказал Ленокс.
Клод резко вскинул голову.
— Я не уверен, что, собственно, вам известно.
— Напротив, мне известно все.
Теперь молодой человек посмотрел на него с удивлением.
— Все? Но, конечно же, нет.
— Да, уверяю вас.
— Так не скажете ли?
— Вы и ваш кузен Юстес убили Пруденс Смит и Джека Сомса, чтобы получить полные дивиденды по вашим акциям «Пасифик траст».
Клод тряхнул головой.
— Да, вижу, что так. — Он вздохнул. — Моим единственным утешением было прийти к вам по собственной воле, а теперь я лишился и его.
— Напротив, — сказал мистер Ленокс. — Вы поступили именно так. Ведь вы легко могли бы находиться сейчас по ту сторону Ла-Манша. Однако это ни в коей мере не искупление.
— Искупление? Говорю же вам… — Он умолк и закурил новую сигарету. Немного погодя он заговорил снова: — Да, я пришел к вам по собственной доброй воле. Не сомневаюсь, что мне висеть. Но что угодно, лишь бы не жить в этом кошмаре ни минутой дольше.
— Инициатором был Юстес.
— Юстес… Юстес… Вы бы не поверили, мистер Ленокс, но вопреки всем его занудным мнениям и неприятным манерам он способен быть убедительнее всех в мире.
— Лучше начните сначала, — перебил Ленокс.
Клод пыхнул сигаретой.
— Если вы знаете все, не вижу, зачем мне надо унижаться и рассказывать.
Ленокс расслышал ноту упрямства в голосе молодого человека и вместо того, чтобы читать ему нотацию, сказал мягко, но категорически:
— Все началось с вашего дяди, не так ли?
Клод растерянно посмотрел на него.
— Да, — начал он медленно. — Полагаю, это правда. Дядя Джордж. — Внезапно, будто пришпоренный мыслью, что его выслушают сочувственно, он разразился потоком слов. — Вы не поверите. Он… он прямо-таки жесток с членами нашей семьи, если на то пошло. Дал нам деньги, чтобы не оказаться в неловком положении, знаете ли, а потом колол этим глаза нам всем, стравливал нас между собой. Сделал наших родителей врагами. Вот почему мы с Юстесом сблизились: мы его ненавидели.
— Продолжайте, — сказал Ленокс.
— Полагаю, объективно он был к нам добр: снабжал нас карманными деньгами, платил за университет, позволил нам жить у него, как нам было удобно. Но не могу передать его постоянные упоминания и наедине с нами, и в обществе о том, скольким мы ему обязаны. Это было ужасно.
— А затем он дал вам деньги, ведь так?
Будто осознав, что был слишком откровенен, Клод угрюмо замедлил свою речь.