Выбрать главу

Ху Мэй подавилась смехом и улетела в середину коридора, даже после падения продолжая катиться, а Ки Рэн влепила пощёчину монаху и рявкнула в лицо:

— Пацан, к бою! Некогда спать, включай экзорцилку!

Монах всё ещё стоял бледный и каменный, глаза таращились в пространство перед собой. А потом посмотрели на шею Ки Рэн.

Она успела поднять одну руку, когда сзади набросилась петля волос и сдавила, приподнимая над полом и оттаскивая подальше. Прекрасная Ху Мэй вышла из тени за спиной монаха, положила ему на плечи тонкие пальцы, из которых медленно вырастали когти, с улыбкой понюхала его шею и слизнула с виска каплю пота, глядя в глаза Ки Рэн, которая пыталась развернуть прижатую волосами к шее руку так, чтобы волосы её душили чуть поменьше. Ху Мэй рассмеялась и промурлыкала с фальшивым сочувствием:

— Прости, старушка, я нравлюсь ему больше, чем ты.

— Да ладно. А так? — она схватила свободной рукой низ рубашки вместе с майкой и подняла повыше.

Монах распахнул глаза и затараторил:

— Именем света, священного и непорочного, уставший дух, томящийся...

С шеи Ки Рэн соскользнула прядь волос, она упала на пол, вскочила и побежала, глядя как монах поднимает ладони и от них начинает исходить свет.

Ху Мэй оттолкнула монаха и отпрянула, закрывая лицо рукавом, Ки Рэн с разгону приложила её кулаком по рукаву, но без бобов рука просто прошла насквозь и ударила в литую медь. Она зашипела от боли и зло крикнула монаху:

— Читай давай!

Он поднял руки и запищал дрожащим голосом:

— Томящийся в клетке реальности, отринь порок не-жизни и изыди во тлен! Именем света...

Его ладони засветились, дух визжал и медленно оседал на пол, Ки Рэн била ногами в дверь, руками вылавливая из карманов бобы и запихивая в рот, выплюнула на свой ботинок и ударила ещё раз — двери распахнулись. Она цапнула монаха за халат и побежала.

По брусчатке перед ней поползли волосы, стали цепляться за ноги, монах споткнулся и упал на колени, но мантру читать не прекратил. Ки Рэн намотала его халат на ладонь и забросила на спину через плечо, как будто он был мешком, и опять побежала.

Дух визжал, за спиной что-то с грохотом рушилось, потом впереди стал рассыпаться каменный забор, раскатываясь кусками, которые попадали под ноги и замедляли темп. Монах начинал весить всё больше, ленты волос ползли уже настолько далеко впереди, что Ки Рэн поняла, просто убежать не выйдет. И остановилась. Поставила монаха ровно, плюнула на ладони и встала перед ним, размазывая остатки бобов по костяшкам и глядя на стремительно летящую в ореоле волос зубастую Ху Мэй.

— Монах, соберись! Тебя-то сожрут, а мне с этой козой в склепе сидеть, пока от голода не сдохну. Сто золотых дам!

— Именем света, священного и непорочного...

Сияние за спиной бросило на дорожку её длинную растрёпанную тень, Ху Мэй замедлилась и закрылась от этого света рукавами, начиная шипеть, но продолжая наступать, хоть и гораздо медленнее.

— Пацан, у меня три удара. Либо ты за это время её упокоишь, либо не поминай лихом. Я пошла.

— Именем света...

Голос монаха дрожал, вместе с ним трепетал свет за спиной, заставляя тень метаться из стороны в сторону. Ху Мэй парила на такой высоте, что ударить её можно было только в живот, и Ки Рэн ударила, с разбега, правой, левой, и ногой с разворота. Ворох шёлка упал на землю, завизжал и пополз, перебирая толстыми прядями волос, как паук. Ки Рэн попыталась пнуть этот ворох ногой, но нога прошла насквозь — бобы кончились.

— Валим, быстро!

Она побежала к монаху, уже протягивая руку, чтобы схватить его и потащить, когда её цапнула за ногу прядь волос и дёрнула вверх, а Ки Рэн успела только извернуться в воздухе, чтобы приложиться о камень дорожки плечом, а не головой. А потом в глазах вспыхнули такие искры, что она потерялась на какое-то время, а очнувшись, поняла, что лежит на камнях у ног монаха, а он затыкает бутылку пробкой и говорит окончательно охрипшим голосом:

— Именем света, упокойся в мире.

Вокруг стояла такая тишина, как будто они были в заброшенном дворце посреди ночи. Ки Рэн осторожно улеглась обратно на камни, перевернулась на спину и стала смотреть в небо, постепенно начиная ощущать усталость и боль. Попыталась найти глазами монаха, он стоял с банкой в руках и смотрел, как внутри беснуется серый туман, то складываясь в форму женской фигуры, то опять рассыпаясь.

Ки Рэн осторожно перевернулась и села, с тихим стоном заявляя:

— Капец же ты кабан, а с виду такой тощий. Блин, я поясницу потянула, по ходу. Чёрт...