– Зря только потратилась! – кричала она. – Ну конечно, ты у нас особенная, Фэнни, только не понимаю, на каком таком основании? Спору нет, ты хорошенькая, но что толку, если у тебя нет приданого? Я не смогу привезти тебя сюда снова на следующий год, так что или в этом году, или никогда.
– Мама, ну что я могу поделать, если никто не делает мне предложение?
– И не сделает, если ты будешь думать только о своем Риели. В свете и так идут разговоры, а если еще ты вернешься домой несолоно хлебавши…
В угоду матери Френсис приняла предложение графа Коррингама. После недавней кончины жены он остался с двумя детьми – сыном семи с половиной лет и шестилетней дочерью – и как раз подыскивал женщину, которая могла бы заменить им мать. Скромная свадьба всего на две недели опередила женитьбу Маркуса Стенмора на Маргарет Конно.
Френсис не любила мужа и даже не пыталась создавать видимость любви, но ей было спокойно и хорошо с ним, она научилась делать его жизнь приятной и полюбила его детей, особенно когда стало ясно, что своих ей иметь не дано. Муж отнесся к этому философски.
– Наследник у меня уже есть, – сказал он. – Мы с тобой хорошо ладим друг с другом. Так зачем нам еще дети?
Они были женаты уже десять лет, когда неожиданный сердечный приступ унес Джорджа, и с тех пор Френсис жила одна. Она жила, как хотела, была свободна в своих поступках, посещала концерты и спектакли, читала газеты и новинки литературы и даже поигрывала, но умеренно. Свои способности Френсис использовала с толком, обучая рисованию и живописи молодых девушек, и радовалась, когда кто-то из них добивался успеха. Но главным для нее была благотворительность, о масштабах которой знали только ее банкир да Джон Харкер. В общем, жизнь ее шла гладко, и ей совсем не хотелось, чтобы что-то нарушило ее мирное течение.
Пока Джордж был жив, большую часть времени она проводила в семейном поместье в Эссексе, наезжала в Лондон лишь изредка и ни разу не столкнулась с Маркусом. Он тоже редко бывал в Лондоне, предпочитая проводить время в своем поместье или в шотландском замке. По слухам, после смерти жены, случившейся два года назад, он вел почти затворническую жизнь. И вот сейчас появился в Лондоне. Ничего, у нее, слава богу, хватает здравого смысла не переживать по этому поводу.
На завтра у нее была запланирована верховая прогулка с сэром Персивалем Понсонби, и они договорились отправиться рано утром.
Перси, закоренелый холостяк, вел рассеянную жизнь, и с его лица не сползало выражение вселенской скуки, за которым, впрочем, скрывался живой, насмешливый ум. При этом он оказался добрым и снисходительным товарищем. Между ним и Френсис существовало своего рода соглашение – они только друзья, их обоих привлекает свободная жизнь, и никакие потуги добровольных свах ни к чему не приведут.
Это апрельское утро выдалось ветреным, но не холодным. На каштанах уже набухли почки, а в садах покачивались под ветром нарциссы и левкои, кое-где показались уже и бутоны роз и дельфиниум. Скоро лондонский сезон вступит в полную силу.
Френсис надела, как обычно, свою синюю с серебряной окантовкой амазонку, поверх шляпки накинула газовый шарф, затянув его для надежности под подбородком. По мнению Перси, выглядела она очень мило.
Они катались уже около часа, когда на дорожке парка появился прогулочный фаэтон, и в держащем поводья мужчине Френсис узнала того, кого знала когда-то как Маркуса Стенмора, маркиза Риели. Рядом с ним сидела, горделиво выпрямившись, темно-рыжая девушка.
– Убей меня Бог, если это не Лоскоу, – проговорил Перси, поднося к глазу монокль. – А выглядит, выглядит-то как! Давно я его не встречал. А что это за красотка с ним, интересно бы узнать?
– Должно быть, дочь, – пробормотала Френсис.
– Дочь, говоришь. Боже, как летит время. Интересно, что он делает в Лондоне?
– Говорят, подыскивает себе жену. – Френсис почувствовала невольное любопытство. Она уже не та неловкая, стеснительная семнадцатилетняя девушка, какой он ее знал, но и ему уже далеко не двадцать три. Впрочем, время обошлось с ним милостиво. Он возмужал, правильные черты лица стали четче, из-за легких морщин в уголках глаз и губ появилось выражение, которого не было прежде, подбородок стал как-то тяжелее и выпячивался вперед, придавая ему несколько презрительный вид. И все же он был необыкновенно хорош собой.
Перси скосил глаза на Френсис.
– Может, свернем, пока не поздно, или как?