– Наверно, розовое шелковое с зелено-лиловым пояском.
– Да оно же старое, миледи. Последний раз, надевая его, вы сказали…
– Я помню, Роуз, но мне в нем удобно, а я сегодня никуда не собираюсь, пообедаю одна. А потом хочу закончить портрет леди Уиллоуби. Не хочется портить хорошее платье.
Френсис редко обедала одна. У нее было много друзей, она вела открытый образ жизни. Ее гости были людьми различного происхождения и социального положения, их взгляды на вопросы политики, искусства и науки зачастую были противоположны, но благодаря редкой способности Френсис улаживать споры между ними сохранялись добрые отношения. Сегодня, однако, ей захотелось побыть в одиночестве.
За обедом Френсис размышляла о своей жизни. Все сложилось в конце концов не так уж и плохо, хотя в семнадцать лет, когда все ее надежды и мечты рухнули из-за предательства Маркуса, ей казалось, что жизнь кончилась. Как он мог?! – кричала она, рыдая в подушку по ночам. Говорил, что любит, а сам по велению отца женится на другой! Мягкотелый, бесхарактерный тип!
Она сказала ему, что ненавидит его, что видеть его не желает, и он исчез из ее жизни и женился на указанной ему шотландской наследнице, за которой давали замок в горах. Зачем ему понадобился этот замок? Он и так должен был унаследовать обширное поместье в Дербишире, дворец в Лондоне, дом в Бате, а также охотничьи угодья в Лестершире. К тому же она любила его не за богатство…
Как раз в тот год Френсис впервые вышла в свет, но ничто не могло отвлечь ее от случившегося. Ни один из возможных женихов не шел ни в какое сравнение с тем, кого она потеряла. Мать, решившаяся на непосильные расходы, чтобы вывезти ее в Лондон, была в бешенстве.
– Зря только потратилась! – кричала она. – Ну конечно, ты у нас особенная, Фэнни, только не понимаю, на каком таком основании? Спору нет, ты хорошенькая, но что толку, если у тебя нет приданого? Я не смогу привезти тебя сюда снова на следующий год, так что или в этом году, или никогда.
– Мама, ну что я могу поделать, если никто не делает мне предложение?
– И не сделает, если ты будешь думать только о своем Риели. В свете и так идут разговоры, а если еще ты вернешься домой несолоно хлебавши…
В угоду матери Френсис приняла предложение графа Коррингама. После недавней кончины жены он остался с двумя детьми – сыном семи с половиной лет и шестилетней дочерью – и как раз подыскивал женщину, которая могла бы заменить им мать. Скромная свадьба всего на две недели опередила женитьбу Маркуса Стенмора на Маргарет Конно.
Френсис не любила мужа и даже не пыталась создавать видимость любви, но ей было спокойно и хорошо с ним, она научилась делать его жизнь приятной и полюбила его детей, особенно когда стало ясно, что своих ей иметь не дано. Муж отнесся к этому философски.
– Наследник у меня уже есть, – сказал он. – Мы с тобой хорошо ладим друг с другом. Так зачем нам еще дети?
Они были женаты уже десять лет, когда неожиданный сердечный приступ унес Джорджа, и с тех пор Френсис жила одна. Она жила, как хотела, была свободна в своих поступках, посещала концерты и спектакли, читала газеты и новинки литературы и даже поигрывала, но умеренно. Свои способности Френсис использовала с толком, обучая рисованию и живописи молодых девушек, и радовалась, когда кто-то из них добивался успеха. Но главным для нее была благотворительность, о масштабах которой знали только ее банкир да Джон Харкер. В общем, жизнь ее шла гладко, и ей совсем не хотелось, чтобы что-то нарушило ее мирное течение.
Пока Джордж был жив, большую часть времени она проводила в семейном поместье в Эссексе, наезжала в Лондон лишь изредка и ни разу не столкнулась с Маркусом. Он тоже редко бывал в Лондоне, предпочитая проводить время в своем поместье или в шотландском замке. По слухам, после смерти жены, случившейся два года назад, он вел почти затворническую жизнь. И вот сейчас появился в Лондоне. Ничего, у нее, слава богу, хватает здравого смысла не переживать по этому поводу.
На завтра у нее была запланирована верховая прогулка с сэром Персивалем Понсонби, и они договорились отправиться рано утром.
Перси, закоренелый холостяк, вел рассеянную жизнь, и с его лица не сползало выражение вселенской скуки, за которым, впрочем, скрывался живой, насмешливый ум. При этом он оказался добрым и снисходительным товарищем. Между ним и Френсис существовало своего рода соглашение – они только друзья, их обоих привлекает свободная жизнь, и никакие потуги добровольных свах ни к чему не приведут.
Это апрельское утро выдалось ветреным, но не холодным. На каштанах уже набухли почки, а в садах покачивались под ветром нарциссы и левкои, кое-где показались уже и бутоны роз и дельфиниум. Скоро лондонский сезон вступит в полную силу.
Френсис надела, как обычно, свою синюю с серебряной окантовкой амазонку, поверх шляпки накинула газовый шарф, затянув его для надежности под подбородком. По мнению Перси, выглядела она очень мило.
Они катались уже около часа, когда на дорожке парка появился прогулочный фаэтон, и в держащем поводья мужчине Френсис узнала того, кого знала когда-то как Маркуса Стенмора, маркиза Риели. Рядом с ним сидела, горделиво выпрямившись, темно-рыжая девушка.
– Убей меня Бог, если это не Лоскоу, – проговорил Перси, поднося к глазу монокль. – А выглядит, выглядит-то как! Давно я его не встречал. А что это за красотка с ним, интересно бы узнать?
– Должно быть, дочь, – пробормотала Френсис.
– Дочь, говоришь. Боже, как летит время. Интересно, что он делает в Лондоне?
– Говорят, подыскивает себе жену. – Френсис почувствовала невольное любопытство. Она уже не та неловкая, стеснительная семнадцатилетняя девушка, какой он ее знал, но и ему уже далеко не двадцать три. Впрочем, время обошлось с ним милостиво. Он возмужал, правильные черты лица стали четче, из-за легких морщин в уголках глаз и губ появилось выражение, которого не было прежде, подбородок стал как-то тяжелее и выпячивался вперед, придавая ему несколько презрительный вид. И все же он был необыкновенно хорош собой.
Перси скосил глаза на Френсис.
– Может, свернем, пока не поздно, или как?
– С чего вдруг? – засмеялась Френсис. – Это выглядело бы слишком демонстративно, а я ему ничего демонстрировать не собираюсь.
Они уже поравнялись с фаэтоном, и этикет предписывал ей обратиться к герцогу первой. Френсис натянула поводья и одарила его одной из своих знаменитых улыбок, той, что освещала все ее лицо и повергала в трепет большую часть мужского населения Лондона.
– Ваша светлость. – Она изобразила легкий поклон.
– Миледи. – Он остановил фаэтон и снял высокую шляпу. Скользнувшая по лицу улыбка не коснулась янтарных глаз, лишь губы как-то иронически изогнулись. В юности он так не улыбался, она помнила это точно. – Как поживаете?
– Прекрасно, благодарю вас. Вы знакомы с сэром Персивалем, не так ли?
– Да, знаком. Приятного вам дня, Понсонби.
– И вам тоже, – откликнулся Перси. – Каким ветром вас занесло в нашу деревню? Я вас тут сто лет не видел.
– Вы правы. – Он повернулся к Френсис. – Графиня, разрешите вам представить мою дочь Лавинию. Лавиния, графиня Коррингам. – Голос его звучал холодно и равнодушно. – А это сэр Персиваль Понсонби.
– Я рада встрече с вами, леди Лавиния, – сказала Френсис, пока Перси изображал поклон, сидя в седле. – Надеюсь, вам понравится в Лондоне.
В ответ девушка что-то невнятно буркнула, некрасиво скривившись, чем вызвала укоризненный взгляд отца.
Френсис была несколько обескуражена, но, поскольку церемонию знакомства можно было считать законченной, переключила свое внимание на герцога.
– Вы надолго в Лондон, ваша светлость?
– Полагаю, на весь сезон. У меня есть кое-какие дела, а Лавинии не помешает приобрести немножко столичного лоска.