– Но почему у вас должно не получиться?
– Трудно объяснить. У моего отца не получилось, хотя он этого так и не понял. – Маркус с улыбкой посмотрел на Френсис. – Вам в самом деле это интересно? Это старая история.
– Так или иначе она повлияла на всю вашу жизнь, и чем скорее вы это осознаете, тем быстрее освободитесь.
– Мудрая Фэнни. Скажите мне, почему вы сумели направить свою жизнь по выбранному вами пути, а меня несло по течению, я делал то, что от меня ожидали, и в результате всегда чувствовал себя неудовлетворенным?
– Это правда? – мягко спросила Френсис.
– Да, с самого рождения. Прежде всего я должен был всегда помнить, что я наследник герцога и мне надлежит быть безукоризненно вежливым с равными, а тем, кто ниже, не давать забыть ни на минуту, что они ниже. Но самым главным было правильно жениться. Все это вбили мне в голову еще до того, как я стал интересоваться прекрасным полом… – Маркус хохотнул. – И надо признаться, со мной это случилось довольно рано.
– В это я могу поверить. – Френсис натянуто улыбнулась. Главное – сохранять спокойствие, ничего иного ей не остается.
– Я как раз закончил Кембридж и вернулся в Лоскоу-Корт, где стал помогать отцу управлять поместьем, когда к нам приехала Маргарет Конно со своими родителями. Все старались нас свести. Собственно, ее и мои родители сразу решили, что поженят нас чуть позже. Это было еще до того, как мы с вами встретились. Свадьба была намечена на осень восьмисотого года. В то лето Маргарет должна была выйти в свет, но родители предупредили ее, чтобы она ни на кого не заглядывалась. Я же решил последний раз глотнуть свободы до того, как она приедет в Лондон с родителями, и вот тогда я встретил вас.
– Действительно, старая история.
– Я умолял отца освободить меня, но он был непреклонен. Я же опозорю семью, к тому же он оставит меня без гроша и наследником станет мой младший брат Джон. Так он сказал. Я ответил, что мне все равно. Он спросил, как в таком случае я собираюсь обеспечить жену, тем более что она нищая.
Я вспылил, сказал, что как-нибудь обойдусь, но потом подумал, что не имею права обречь вас на прозябание в нищете; к тому же я был уверен, что ваша мать все равно этого не допустит. И все-таки я колебался. И вот тогда отец сказал, что моя мать серьезно больна и мое сумасбродство ее убьет. Я очень любил свою мать и потому сдался.
– И?..
– Наш брак был ужасен. Бедная Маргарет в то лето тоже в кого-то влюбилась. Меня она возненавидела и внушила эту ненависть детям.
– Лавиния вовсе не ненавидит вас.
– Нет? Она меня боится, вы сами говорили. А это еще хуже, потому что мой отец внушал мне ужас. Он был жестоким человеком, и всякое нарушение его правил грозило мне побоями. Мне кажется, это доставляло ему удовольствие. Я Лавинию ни разу и пальцем не тронул, а она все равно меня боится.
– Потому что она вас не знает, она никогда не видела вас добрым, Маркус. Она милая девочка, но ей нужно знать, что вы ее любите и поддержите, что бы она ни сделала.
– Легко вам говорить.
– Вовсе не легко. Мне пришлось завоевывать доверие детей моего мужа. Они были уверены, что я постараюсь вытеснить память об их матери, и мне понадобилось много терпения, чтобы переубедить их.
– Мне даже завидно, когда я смотрю на вас. А теперь Винни на вас молится.
– Не преувеличивайте, просто мы с ней нашли общий язык.
– А мы с вами, моя дорогая, сможем найти общий язык?
Это “моя дорогая” чуть не выбило Френсис из колеи, но она быстро справилась с собой.
– Ну что вы, ваша светлость, мы прекрасно понимаем друг друга, – сказала она беспечным тоном.
Маркус спрыгнул на землю, распахнул дверцу и протянул руку Френсис.
– Если это так, то к чему это официальное обращение?
– Да затем, ваша светлость, – улыбнулась Френсис, – что мы снова в реальном мире. Я больше не миссис Рэндал, а графиня Коррингам, ну а вы из мистера Стенмора превратились в его светлость герцога Лоскоу.
– Ну что ж, тогда его светлость надеется увидеть ее милость на маскараде у леди Уиллоуби в следующую среду.
– А как я вас узнаю? Вы будете аристократом или разбойником?
Маркус засмеялся.
– Сами увидите! – Он дернул поводья, и фаэтон тронулся.
Френсис медленно пошла к дому. Рассказ Маркуса о пережитом только обострил ее чувства, она любила его сейчас сильнее и глубже, чем когда-либо, и от мысли, что потеряно столько лет, ей захотелось плакать. Но полно, были ли эти годы потеряны?
Она не погрузилась в пучину отчаяния, вышла замуж и прожила достойную жизнь с супругом, человеком благородным и добрым. Она не бездарна, ее способности идут на пользу людям, у нее много друзей.
Лишь бросившись в изнеможении на кровать в своей спальне, Френсис сообразила, что Маркус не упомянул ни единым словом о миссис Пул и ее ребенке. Он далеко не во всем открылся ей. Кое-что все же утаил.
Глава девятая
– Может, королева? – предложила Роуз. – Королева Елизавета? Или какая-нибудь греческая богиня, не помню, как ее там звали…
– Нет, Роуз, так все одеваются на маскарадах, а я хочу что-нибудь оригинальное.
– Может, какое-нибудь животное? – предложила неутомимая Роуз.
– Но я же запарюсь в меховом костюме, – засмеялась Френсис. – Кроликом, что ли, одеться? У герцога чувство юмора порой хромает, еще подумает, что я над ним смеюсь.
А Грили уже объявил, что герцог Лоскоу ждет ее внизу и желает с ней поговорить.
– Я провел его в гостиную, миледи, – сообщил дворецкий и озабоченно добавил: – Он чем-то очень встревожен.
– Скажи ему, я сейчас спущусь.
Френсис поправила прическу и пошла в гостиную.
– Милорд, что-то случилось? Надеюсь, не с леди Лавинией?
– При чем тут Лавиния? Я пришел совсем по другому поводу.
Ага, значит, до него дошла сплетня. Сейчас полетят искры.
– Может, сначала выпьете чего-нибудь? Чаю? Мадеры? Чего-нибудь покрепче?
– Спасибо, не надо.
– Садитесь, пожалуйста.
Он прошагал к окну, потом обратно и наконец сел напротив Френсис.
– Мой сын удрал из школы и оказался в каком-то игорном притоне, куда я и сам вряд ли решился бы войти…
– Мне очень жаль, но какое отношение это имеет ко мне?
– Его затащил туда ваш пасынок.
– Да вы что? Быть такого не может!
– Дункан никогда не лжет, мадам, я ему верю.
– В таком случае глубоко сожалею. Но думаю, это просто юношеская выходка, и ничего больше. Птенцу хочется опробовать крылья.
– Очень меткая метафора. Этот лоботряс, ваш сын, так заморочил голову этому самому птенцу, что тот взлетел чересчур высоко и опалил себе крылья, ни перышка не осталось.
Френсис с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться.
– Вы преувеличиваете, я уверена.
– По-вашему, проиграть две тысячи – это преувеличение?
У Френсис перехватило дыхание, смеяться расхотелось.
– Так много?! Но ведь маркиз несовершеннолетний, по закону этот долг не считается, не так ли?
– Может, и так, но это долг чести, и он должен быть выплачен.
– Так вы хотите, чтобы я его возместила? За этим и пришли?
– Нет, миледи, не за этим. Долг записан не на графа, а на тех, кто с ним был. – Маркус умолк, удивляясь про себя, зачем он сюда пришел. Взбешенный выходкой сына, он выскочил из дома, полный решимости разыскать Джеймса, сам не зная зачем. На квартире Джеймса не оказалось, и ему подумалось, что, может, он у мачехи.
Грили сообщил, что графа нет, и надо было повернуться и уйти, но вместо этого он потребовал встречи с графиней. Зачем? Чтобы посоветоваться с ней или просто пожаловаться и найти у нее сочувствие?..
– Я явился, – сердито заговорил Маркус, – чтобы выразить вам возмущение недостойным поведением вашего пасынка и сообщить, что моя дочь больше не переступит порог этого дома. А для вашей же пользы советую обуздать графа Коррингама, пока он вас не разорил. Доброго дня, графиня. – Не дав Френсис сказать ни слова, он покинул гостиную.