— Как это вкусно! — сказал Патрис. — Узнай рецепт у шеф-повара.
Она кивнула головой и спросила:
— Который час?
— Без десяти два. А что?
— Я не хочу подниматься слишком поздно на Рошебрюн. Вчера не было толчеи у канатной дороги. Тебе действительно не хочется пойти со мной?
— Нет, дорогая. Сегодня нет. Мне хочется доработать тот кусок, который я сыграл тебе утром. Ты извинишь меня?
— Придется, — сказала она, сделав обиженное лицо и скрывая радость в душе.
В холле раздался телефонный звонок. Мадам Лористон сразу вскочила с кресла: «Это мне!» И кинулась к далекому голосу супруга. Но у двери она столкнулась с Амелией. Женщины обменялись несколькими словами, после чего мадам Лористон снова села в свое кресло с уныло опущенной головой. Амелия подошла к Патрису.
— Идемте быстрей! — сказала она. — Ваша мама звонит из Сен-Жермена.
Патрис сделал удивленное лицо и бросил салфетку на стол. Элизабет поднялась одновременно с ним. Они выбежали из столовой. В холле Патрис взял трубку и спросил:
— Алло! Мама? Что случилось?
Элизабет приложила вторую трубку к уху и услышала далекий голос, который ответил:
— Я очень огорчена, мой мальчик, что беспокою тебя, но Мази очень больна.
— Что?
Черты его лица исказились, глаза расширились, как будто он увидел нечто ужасное.
— Да, — продолжала мадам Монастье. — Она очень больна. В последнее воскресенье она ходила в церковь и простудилась. Доктор Бежар сказал, что у нее воспаление легких. В ее возрасте это очень опасно. Она с трудом дышит. Бредит. Я так за нее беспокоюсь! Я почти не отхожу от ее постели. И вы так далеко от нас! Ах, дети мои, мне кажется, что вам следует вернуться!
Патрис с отчаянием посмотрел на Элизабет и тихо сказал:
— Мы выезжаем сегодня вечером.
— Спасибо, малыш! Целую тебя.
Элизабет положила трубку. Вся ее радость разом улетучилась. Мази больна, каникулы следовало прервать, она уже не свободна и вскоре не увидит ни снега, ни гор, ни… Кристиана. Всего один телефонный звонок смог разрушить ее счастье, а она так надеялась еще испытывать его в течение трех недель!
— Надеюсь, мы будем вовремя, — сказал Патрис.
Он был бледен. На лбу пролегла морщина.
— Конечно! — воскликнула Элизабет. — Иначе и быть не может!
— Раз мама позвонила мне и попросила срочно вернуться, значит, бабушка очень плоха.
— Может быть, мама напрасно так расстроилась?
— Я не думаю.
— А я думаю. Ведь она ухаживает за Мази вместе с Евлалией. Вполне естественно, что она позвонила нам и попросила нашей помощи.
Элизабет говорила все, что ей приходило в голову, лишь бы успокоить Патриса, но ей самой не удавалось убедить себя в этом. Может, Мази и вправду очень плоха? С одной стороны старуха, находящаяся при смерти, с другой — Элизабет и Кристиан, два молодых существа, жаждущих любви, наслаждения, жизни! Мази мешала им встретиться. Она втискивала между ними свое тело, старое и дряблое. Сначала Амелия, а затем Пьер подошли к ним узнать новости, и Патрис повторил им разговор с матерью. Они отреагировали как Элизабет, пытаясь убедить его в том, что он напрасно видел худшее: несмотря на свой возраст, Мази была еще крепкой женщиной, да и врачи уже хорошо разбираются в подобных заболеваниях. Элизабет сжала руку мужа. Он был так опечален, так взволнован, он так нуждался в ней. «Я останусь с ним, — подумала она. — Кристиан подождет меня до трех часов и уйдет. Я напишу ему из Парижа и все объясню…» Она почувствовала, как слезы наворачиваются на ее глаза.
Страх потерять Мази, сожаление о том, что ей придется расстаться с Кристианом — все смешалось в ее голове.
Патрис опустился в кресло. Элизабет села рядом на подлокотник, не выпуская его руку. Сжав пальцы, они почувствовали большую нежность друг к другу.
— Я куплю вам билеты на поезд, — сказал им Пьер.
В тот самый момент снова зазвонил телефон.
— Ну на этот раз мне! — воскликнула мадам Лористон, выйдя из столовой.
Амелия подняла трубку и протянула ее клиентке. С блестящими глазами, сложив губы сердечком, мадам Лористон тихо сказала:
— Алло, Майо двенадцать-пятнадцать? Это ты, Гастон? Колетт у телефона… Я с трудом дозвонилась до тебя! Что?.. Я плохо слышу! Ты сможешь приехать в следующую субботу?
Она глубоко вздохнула, радостно посмотрела на Амелию и добавила, жеманно прижав губы к трубке:
— Да-да! Жду!
ГЛАВА VI