— Никаких!
— Женщины, знаете ли, любят делать из всего тайну. Да, — сказал он, спохватившись, — я обещал вашей бабушке зайти к ней на обратном пути. Она станет задавать мне вопросы…
— Ну так скажите ей… Она будет счастлива! Я сейчас и сам к ней пойду. А пока мне надо… Извините меня, доктор!..
Он не знал, как ему закончить фразу и, оставив доктора на кухне, ринулся в комнату. Элизабет причесывалась перед зеркалом.
Полный благоговения, Патрис подошел к ней сзади, взял ее за плечи и осторожно повернул к себе. Она подняла голову. По ее щекам катились слезы. Он подумал, что она плачет от радости, и, прижав к себе, тихо произнес:
— Родная моя! Я просто без ума от счастья! Я даже не могу в это поверить! Спасибо, Элизабет! Спасибо!
Она слабо улыбнулась ему в ответ. Но бледность ее лица была пугающей.
— Приляг, — сказал он. — Этот осмотр, видимо, утомил тебя.
— Нет, — ответила она. — Все хорошо.
— Тебе надо теперь беречь себя. Доктор с уверенностью сказал, что все будет хорошо.
Она села в кресло, а он устроился рядом с ней на стуле, взяв ее за руку, глядя с любовью в глаза.
— Ты не ожидала этого? — спросил он.
— Ожидала.
— Почему же ты мне ничего не сказала?
— Я не была уверена.
— И ты вот так ждала? Ты надеялась? Вот уже несколько недель? Бедняжка! Подумать только, если мы вернемся на два с половиной месяца назад, то наш ребенок будет, как я считаю, уроженцем Межева!
Он засмеялся и стал нежно целовать ее в лоб, щеки. Кожа Элизабет горела. Она едва слышно выдохнула воздух через приоткрытые губы.
— Мази и мама будут довольны! — сказал он.
Она испуганно взглянула на него и прошептала:
— Не говори им пока об этом!
— Почему?
— Не знаю… Я стесняюсь… Доктор, может быть, ошибся. Он сам сказал, что надо сделать еще лабораторный анализ…
— Успокойся, — сказал Патрис. — Если бы у него было хоть малейшее сомнение, он не стал бы предупреждать об этом Мази.
— Он пошел к ней? Сразу же?
— Да.
— Это глупо! — сказала Элизабет, и ее плечи опустились.
— Дорогая! — воскликнул Патрис. — В чем дело? Ты рассердилась?
— Вовсе нет!
— Тебе так же, как и мне, хотелось иметь ребенка, Элизабет?
— Конечно, Патрис!
— Женщина, должно быть испытывает волнующее и странное чувство, узнав о том, что она скоро станет матерью!
— Да.
— Ты только подумай! В тебе зреет новая жизнь. Жизнь, вызванная двумя нашими. Эта невероятное и великолепное явление! Интересно, какое лицо будет у нашего ребенка? Будет ли это мальчик или девочка, я хочу, чтобы ребенок был похож на тебя!
— Почему?
— Потому что ты — самое красивое, самое нежное создание, самое веселое и умное, самое чувствительное существо, которое когда-либо носила земля!.. Потому что ты — моя жена! Потому что я люблю тебя!
В дверь постучали три раза. Элизабет вскочила:
— Кто там?
— Я пойду посмотрю, — сказал Патрис.
Но дверь уже открывалась. На пороге появилась огромная, закутанная в мех фигура, опирающаяся на палку.
— Мази! — воскликнул Патрис. — Доктор запретил тебе выходить!
— Ты прекрасно понимаешь, что я не могла усидеть одна с такой радостью на сердце! — сказала она, медленно двигаясь по комнате.
Как постарела Мази после болезни! Словно в тумане Элизабет увидела склонившееся над ней тяжелое лицо, сплошь покрытое морщинами, с фальшивыми завитками на лбу. Тяжелая рука легла ей на плечо. Элизабет почувствовала прикосновение к виску холодных губ. Мази глубоко вздохнула и сказала дрожащим голосом:
— Да благословит и да защитит вас Господь, дитя мое! Теперь я буду ухаживать за вами.
ГЛАВА IX
— Тебе не стоило бы пить кофе, дорогая, — сказал Патрис.
— Почему? — спросила Элизабет и залпом допила чашку.
В салоне наступило неодобрительное молчание всей семьи, которая, как всегда, собралась после обеда. Мази и мадам Монастье обменялись огорченными взглядами, восседая в креслах эпохи Людовика XV.
— Какая неосторожность, дитя мое! — сказала Мази. — Вы же хорошо знаете, что в вашем положении возбуждающие напитки вредны.
— Этот кофе некрепкий, — сказала Элизабет.
— Это правда, — согласилась мадам Монастье. — Должна вам сказать, что он немного отдает цикорием. Евлалия, вероятно, подогрела нам вчерашний. И все же, согласитесь, вам надо бы отказаться от него. Когда я ждала Патриса, то врач — вы помните, мама, этого милого доктора Годфруа? — так вот, этот врач рекомендовал мне питательную и простую пищу, но запрещал специи, вино, крепкие напитки, кофе… Он говорил, что не следует утомлять себя, ни в коем случае не волноваться и советовал хотя бы немного поспать после каждого приема пищи. Вы очень мало отдыхаете, Элизабет.