Мать прервала ее строгим тоном:
— Что там еще с освещением?
Элизабет обернулась и увидела, как в холл вошел отец. На нем был его старый рабочий костюм, а в руке он держал разводной ключ.
— Ты закончил с водопроводом, Пьер? — спросила Амелия, увидев мужа.
Тот ответил с величественной простотой человека, который теперь даже и не пересчитывал творимые им чудеса.
— Да, я только что включил воду.
Но ни жена, ни дочь словно и не удивились этому заявлению, поэтому он повторил:
— Так что же там с освещением?
— Ничего, — ответила Элизабет, — но оно довольно дурацкое — выглядит некрасиво и режет глаза.
— Короче, ты находишь, что слишком ясно все видно, — сказал Пьер и иронично улыбнулся.
— Слишком, папа!
— Тебе хотелось бы, чтобы свет был менее ярким.
— Да! Посмотри, как стало уютно в моей комнате после того, как я там все устроила по-своему. Остается сделать так же везде. Купить маленькие лампы с абажурами из цветастой ткани, постелить покрывала из кретона — он недорого стоит! Снять спинки из медных прутьев и положить валики на деревянные спинки, как на диванах.
— Ты считаешь, что так будет лучше? — серьезно спросил Пьер.
— Все будет выглядеть довольно мило, — сказала Элизабет. — Мило, по деревенски и изящно. Мы же в горах, папа! Если нам удастся создать здесь атмосферу швейцарского домика, все наши клиенты будут просто в восторге! Здесь они будут чувствовать себя как дома.
— В гостиницу селятся не для того, чтобы чувствовать себя как дома, — назидательно сказал Пьер.
— А вот ты и заблуждаешься, папа. Я уверена, что в гостинице «Мон-д’Арбуа» все номера уютные.
— Наша гостиница — не роскошный отель.
— Так надо постараться сделать его таким! Конечно, в миниатюре.
— А ты подумала о расходах? — спросил Пьер.
— Отец прав, Элизабет, — сказала Амелия. — Это было бы прекрасно, но еще слишком рано об этом говорить. Позднее, если дела пойдут получше, мы займемся необходимыми переделками. У меня самой есть на этот счет кое-какие планы. Например, эта дверь с тамбуром: она слишком узка для прохода.
— Да, — подхватила Элизабет. — А бар в глубине столовой. Если бы можно было перенести его в другое место!
— Это было бы легко сделать, если расширить холл.
Пьер нахмурил брови: мать с дочерью предались грандиозным мечтам о гостинице. Как они обе были красивы в этот момент! Элизабет вся горела от возбуждения. Амелия была более сдержана: ее бледное, несколько увядшее лицо, длинные белые пальцы, глубокий взгляд были исполнены спокойствия. Он молча восхищался ими, потом решился прервать их мечты:
— Ну вы уж слишком далеко зашли! Давайте поговорим серьезно.
— Но мы и говорим серьезно, папа, — сказала Элизабет. — Ведь через несколько лет ты не узнаешь «Двух Серн»
— У них, вероятно, родятся малыши, — сказал Пьер.
Амелия взглянула на него с упреком. Она не одобряла подобных шуток в присутствии дочери. Элизабет рассмеялась:
— Прошу тебя, мама, не принимай такой строгий вид: мне уже девятнадцать лет!
Оставив это логичное замечание без ответа, Амелия выглянула в окно и воскликнула:
— А вот и почта!
Элизабет живо вскочила со стула и уткнулась в стекло.
Плотный человек небольшого роста медленно шел по дороге, мокрой от недавно прошедшего дождя. Это был портье гостиницы — Антуан, возвращавшийся с почты с пачкой писем.
— Каким же он бывает порой неповоротливым! — сказала со вздохом Элизабет.
Антуан был одет в просторную ливрею зеленого цвета, на голове у него была фуражка с надписью золочеными буквами, козырек которой был опущен до самых глаз. Он пришел наниматься на работу на должность портье одновременно с несколькими другими кандидатами. Это было в начале месяца. Выбор пал на него, потому что все другие были слишком высокого роста и им была мала униформа.
— Подумать только, что из-за этой ливреи у нас всегда будут работать в должности портье только карлики, — заметила Элизабет.
— А что поделаешь? Надо же доносить эту почти новую одежду, доставшуюся нам от прежних хозяев, — грустно сказала Амелия.
— А разве нельзя удлинить рукава, брюки, расширить пиджак?
— Нет, я посмотрела.
— Я доверяю Антуану, — сказал Пьер. — Он похож на крестьянина, и я считаю его сметливым.
Входная дверь глухо стукнула, и на пороге появился Антуан во всем зеленом.