Подобные сцены вызывали у юной графини отвращение, потому что она сама в них не участвовала.
- Что ей надо? - из-за двери девушка спросила подругу.
- Она сама не знает, что она хочет! - подруга заржала.
"Я, действительно не знаю, что мне надо, и что я хочу!" - то, что две бесстыдницы легко поняли ее внутреннюю суть, обозлило графиню, голубая кровь ударила в лицо, и оно посинело.
Virginie Albertine de Guettee перед серебряным зеркалом в галерее сделала сто глубоких вздохов, успокоилась, и синева превратилась в благородную бледность.
В следующую комнату входить не хотелось, каждое новое событие хуже предыдущего, но из-под двери в щель жестоко вытекал аромат копченого мяса.
Здесь хранят еду?
Virginie Albertine de Guettee вспомнила слова кухарки, что никто ее не накормит, поэтому взяла себя в свои руки.
Отважно открыла дверь и влетела в царство колбас, окороков, паштетов, других копчёностей и вкусностей.
"Я же вегетарианка, и до путешествия редко кушала конину!" - Графиня неблагородно, по-крестьянски зубами зажала кусок колбасы из мяса жеребца, руки заняты окороком дикого кабана и копченой головой оленя.
Ноги оторвались от пола, и Virginie Albertine de Guettee повисла на колбасе, но оленя и кабана не отпускала.
Вдруг, чьи-то слабые руки бесцеремонно сдернули Virginie на пол, повалили на полоски вяленой баранины и приставили к горлу тупой массивный нож, на лезвие написано на умершем языке, поэтому от ножа воняло трупами.
- Ты шпионишь за мной! - Не вопрос, а ответ от худого юноши с холеным лицом евнуха. - Я не нравлюсь господину, он меня не хочет, и оттого, что не спит со мной, не кормит.
Ты худая, значит, пришла убить меня и съесть! - Юноша вырвал желанную колбасу изо рта Virginie Albertine de Guettee, откусил, жевал, а у графини слезы перемешивались со слюнями голода.
Парень извращенец, желает любви с Юлием, пусть хочет, но колбасу должен отдать.
- Мууууууу! - графиня в знак протеста сказала многое, но из-за отсутствия языка, двумя буквами.
- За воровство еды во дворце полагается казнь.
Ты доложишь Юлию, что я воровал у него колбасы, и меня отправят на колбасу.
Лучше я из тебя засуну в машину для переработки мяса из костей, превращу в фарш, налеплю котлет и подсуну нашему господину.
Юлий съест тебя и не заметит разницы между курицей и тобой! - Жестокий, потому что господин его не хочет, как любовника, юноша за волосы, за шикарные платиновые волосы, потащил графиню к страшному шкафу с множеством круглых острых дисков, наверно, это мясоперерабатывающая машина.
Virginie Albertine de Guettee извернулась, потому что руки свободные, но не затеяла бессмысленную драку с тем, кто, возможно, сильнее ее, потому что много мяса ел.
Она отшвырнула нож из руки юноши, и быстро, как умеют только графини, засунула руку юноши себе в рот, коснулась его пальцев обрубком языка.
Пальцы юноши пахли копченой олениной, и от голода графиня чуть не откусила их.
- Ты хочешь моей рукой почистить свои зубы? - Юноше ума не занимать, потому что занимать не у кого.
Наконец, его пальцы подсказали своему хозяину: - У тебя нет языка, ты немая?
Юлий сожрал твой язык? - Больше восторга, чем удивления и жалости.
Значит, ты ничего не сможешь никому рассказать обо мне? - Юноша потерял интерес к девушке. - Тогда ешь, сколько влезет в твое худое прозрачное тело.
Я - не олень, ну а ты еще худее, довел тебя Юлий до состояния призрака, просвечиваешься! - Парень отвернулся от Virginie Albertine de Guettee и вычеркнул ее из своего меню.
Он кушал аккуратно, но много, не рыгал, что очень обрадовало графиню, потому что она не могла кушать за одним столом с рыгающими.
Обидно, что парень не видел в ней женщину, но в ответ и она не видела в нем мужчину.
Virginie Albertine de Guettee покушала, затем нажралась, если говорить на языке простого народа, набила желудок впрок, а потом объелась, и ее вырвало на аккуратно сложенные куски мяса горной козы.
Юноша с насмешкой и презрением взглянул на графиню, но кушать не перестал, чужая беда не встала у него поперек горла.
Virginie Albertine de Guettee снова набила опустевший желудок, и, пошатываясь, как беременная, вышла из комнаты.
"И сюда я еще вернусь, и не раз!" - Virginie Albertine de Guettee пообещала захлопнувшейся двери.
Шла она тяжело и размышляла над нелегкой судьбой будущих матерей, которые обязаны девять месяцев испытывать подобные рвотные позывы.
Следующую дверь открывать не хотелось, графиня привыкла, что перед ней все двери сами распахиваются, мысленно сказала (отсутствующий язык не ворочался) "Я должна", вошла в комнату, и не зря.
Пиратка Perla смешивала в разных бокалах многоцветные жидкости.
- Virginie, заходи, посмотри, как девушка составляет яд для того, кто ей денег не дает! - Perla плотно закрыла за графиней дверь, прислонила к дереву для верности мраморную статую Венеры Милосской.
Графиня удивилась легкости, с которой тонкая пиратка передвигала статую, наверно, сила пиратки спрятана в ее огромных грудях, и это Virginie Albertine de Guettee не могла сейчас проверить.