Хоть золотом себя обвешай, хоть наложи сто слоев румян, но так и останешься тенью, призраком, неинтересным для мужчин и женщин существом.
Если не дано тебе, то и не старайся. - Старик оскорбил графиню, не понимал, что убивает словом, оскорблением, или понимал, но нарочно мучил ее, девушку можно обозвать неприличным словом, или нечистым животным, проклясть, но никогда нельзя говорить девушке, что она некрасивая, эти раны не затягиваются и не прощаются никому.
Холод пробежал по кончикам пальцев на ногах графини, заморозил часть мозга, которая отвечала за истерики и озлобление.
Virginie Albertine de Guettee покорно поднялась с колен, опустила взор и походкой приговоренной ведьмы подошла к столу.
Ни старик, ни пиратка не следили за ее действиями, на неприглядную смотреть не интересно, удовольствия не получишь.
Юлий дряблыми руками со старческими желтыми пигментными пятнами ощупывал пиратку, а она самозабвенно, как торговка рыбой, преувеличенно громко смеялась над его древними шутками, не скрывала прелестей, в том числе белых блестящих зубов, которым позавидует акула-людоед.
Virginie Albertine de Guettee без страха вылила остатки яда в маленький кувшин, теперь все вино в комнате отравлено, а то, что ей не предложат выпить, графиня не сомневалась.
Perla и Юлий жадные, выпьют все сами.
Только Virginie совершила свое темное дело, старик оторвался от пиратки, говорил он много, для одной Perla слов слишком много:
- Для тебя, Virginie, найдется грязная работа, в любом дворце грязи в пять раз больше, чем чистого, на один этаж для господ приходятся пять подземных этажей для очистки.
Чтобы пол в одной комнате блестел, нужно испоганить сто ведер чистой воды, чтобы во дворце не воняло, надо...
Сама узнаешь, будешь в грязи купаться! - Юлий захихикал, пиратка заржала, она хотела во всем превосходить старика, даже в громком смехе.
Virginie Albertine de Guettee в удивлении распахнула небесные очи, она до этого момента не утруждала себя мыслями о поддержании чистоты во дворцах.
Графиня раньше принимало, как должное, что вокруг чисто, а откуда чистота берется и не думала.
"Она? Купаться в грязи? Мерзавец, вор!"
Virginie Albertine de Guettee дрожащей рукой налила из большого кувшина черное вино в высокий бокал и золотыми полосками и протянула с поклоном старику.
Раньше Virginie никому не кланялась, даже Королям, поэтому поклон получился неуклюжий, с треском шейных позвонков.
Юлий принял бокал, и снова прилип к пиратке:
- Выпей со мной, моя любимая жена!
Вино придаст тебе силы в любви! - Слова непонятные, нет в них смысла, и жесты старика резкие, как в последний раз.
- Мой господин, я не пью Кельнское, я употребляю только Венецианское, выдержаное в подвалах монастыря, вино! - Во взгляде пиратки на старика - кокетство, а когда посмотрела в глаза Virginie, то только - холод и лед.
Из маленького кувшина Perla налила себе сама в бокал, как она полагала, неотравленное вино, понюхала, не нашла запаха яда, значит, сама хорошо яд приготовила.
Бокалы зазвенели сосульками, и, пока старик Юлий и пиратка пили, для Virginie Albertine de Guettee прошли годы.
- Первая - для храбрости, вторая - за любовь, третья - за силу любви! - Юлий алкоголик, поэтому выпил три бокала, и пиратку заставил пить наравне с ним, хотя Perla и не сопротивлялась, а пьянствовала с удовольствием самодостаточной леди.
Молодость победила старость, поэтому Юлий упал первый, как конь с подрубленными ногами.
Из старика донесся храп или хрип, для девушки трудно определить значение звуков, исходящих их старика.
Virginie Albertine de Guettee вспомнила, как на корабле пиратка пила много вина, охотно, и чувствовала себя превосходно.
Но вино с ядом - слишком крепкий напиток даже для молодой крепкой девушки.
Пиратка с победой посмотрела на упавшего Юлия, подняла мраморную руку статуи, чтобы теперь уж наверняка убить Virginie, графиня задрожала, не хотела умирать даже без языка в рабстве, и тут яд подействовал.
Perla выронила руку Венеры, упала на колени, и теперь она стояла на коленях перед графиней, но не мольба, а ненависть, искры бессилия вылетали из глаз пиратки.
"Умри, счастливая", - графиня хотела сказать красиво, но опять мычала, и коровье мычание сорвало торжество, свело к пошлости и цинизму сцену отравления!
Virginie на миг сошла с ума, схватила со стола кувшин - неважно, большой или маленький, в обоих оставалось отравленное вино, попыталась разжать пальцами рот пиратки и влить еще вина и яда, чтобы наверняка.
Но Perla воевала не только с мужчинами, но и с женщинами.
Она укусила графиню за палец, не сильно укусила, не откусила, а, если бы без яда, то откусила.
Virginie Albertine de Guettee отпрыгнула от пиратки, а Perla под действием обстоятельств упала, но двигалась, плевалась, слюна возвращалась к владелице.
Virginie Albertine de Guettee оказалась на коне, выше пиратки, и за все унижения, за насмешки, за то, что чуть не отправили купаться в грязи, за слова старика Юлия, что она некрасивая и ничего со своей некрасотой поделать не может, графиня желала отомстить, она бы пинала пиратку, но не умела бить ногами, вообще, не умела бить.