— Я ненадолго. Просто был здесь неподалеку, осматривал имение, которое подумываю купить, и захотелось повидать тебя.
Он расцеловал Аллегру в обе щеки, затем отступил на шаг, с улыбкой глядя на нее.
— Может, вернешься к ужину? — предложила она.
— Нет, скорее всего ты будешь занята. Во всяком случае, тебе будет не до меня.
— Какое странное утверждение! Почему это ты так считаешь?
Она склонила голову набок, устремив на него любопытный взгляд.
— Потому что я убедил Чарлза взять меня с собой, — раздался с порога негромкий голос Шахина, и она резко повернула голову к двери.
Не сводя с нее взгляда, он проследовал в гостиную. Аллегра вздрогнула и схватилась за горло. С ее лица сбежали все краски, и сердце Шахина сжалось при виде беззащитного выражения, мелькнувшего на ее лице.
Боже, как она хороша! Еще красивее, чем ему запомнилось. Ее кожа мягко сияла, женственные изгибы тела подчеркивали чувственное обаяние. Ей удалось справиться с потрясением и придать своему лицу выражение вежливого безразличия. Но ее поза оставалась напряженной, когда она повернулась к Чарлзу.
— Ты не останешься?
Отчаянная мольба, прозвучавшая в ее голосе, резанула Шахина по сердцу. Он молча наблюдал, как кузен покачал головой. Боже, неужели она настолько презирает его, что не может обойтись без виконта в качестве буфера между ними?
— Я действительно должен осмотреть поместье, дорогая. — Чарлз поцеловал ее в щеку. — Поэтому я прощаюсь, а Роберт, насколько я знаю, хотел бы кое-что обсудить с тобой.
Не дожидаясь ее ответа, виконт повернулся и направился к двери. Шахин понимал желание кузена поскорее откланяться. Не будь он в таком отчаянном положении, и сам бы сбежал. Проводив взглядом Чарлза, Аллегра повернулась к нему. Ее зеленые глаза яростно сверкали. Но, помимо гнева, которого он ожидал, в них светилось еще одно чувство. Страх?
— Зачем вы здесь, милорд?
Ее официальный тон заставил Шахина болезненно поморщиться. Она точно знала, как нанести ему удар, воспользовавшись его наследственным титулом. Он не рассчитывал, что сможет легко убедить ее в своей искренности, но она явно не собиралась облегчать ему жизнь.
— Мне нужно было увидеть тебя.
— Не представляю зачем, — резко отозвалась Аллегра и отвернулась. — Нам больше нечего сказать друг другу.
Ему стало трудно дышать, и он подавил порыв расслабить воротник рубашки, сжимавший его шею как петля. На фоне окна ее женственные изгибы казались еще более явственными, и ему мучительно хотелось просто обнять ее. И чтобы она любила его так же сильно, как он ее.
— Что бы ты ни думала, между нами ничего не кончено.
— Все завершилось в тот день, когда ты отослал меня прочь.
Ее гнев превратился в холодную враждебность, а его сердце отозвалось тупой болью, становившейся привычной, когда дело касалось Аллегры. Боже, неужели она винит его в том, что из-за него она попала в руки Нассара? Он совершил ошибку, отослав ее в тот день, и будет вечно расплачиваться за нее.
— Ради Бога, Аллегра, ты должна понять, чего мне стоило так поступить! Я хотел одного: чтобы ты была в безопасности, — произнес он с отчаянием в голосе.
Неужели она не простит его? Неужели не поверит в его искренность?
Аллегра окинула его холодным взглядом. Если она заметила его отчаяние, то никак этого не показала.
— Избавьте меня от ваших оправданий, милорд. Нам нечего сказать друг другу. Джамал проводит вас к выходу.
Она направилась к двери, но Шахин опередил ее и преградил путь.
— Оставь этот чертов светский тон. Я пытаюсь объяснить тебе, что сожалею.
— Мне не нужны ваши сожаления, милорд. А теперь позвольте мне пройти, — огрызнулась она, резким жестом приказав ему посторониться. — Мы больше не в пустыне, и это мой дом, а не ваш.
При этом движении кружево, прикрывавшее ее запястье, упало, обнажив темно-красное пятно. Шахин резко вздохнул. Надо же, татуировка. Схватив ее за руку, он подтянул рукав вверх, насколько было возможно. Глядя на изображение райской птицы, он легко удержал Аллегру на месте, несмотря на ее попытки вырваться. Рисунок был свежим, недавно нанесенным на старый контур. В его крови вспыхнула искра надежды.
Хотя выражение ее лица было замкнутым, глаза гневно сверкали. Это была Аллегра, которую он любил, необузданная, страстная и живая. Нежно притянув ее в свои объятия, Шахин ощутил, как ее тепло проникает в его плоть, словно он вернулся домой. Боже, как он тосковал по ней! От ее кожи исходило слабое благоухание жасмина, такое знакомое и такое возбуждающее.
— Это метки огненной женщины, — мягко произнес он, потерев большим пальцем татуировку на ее руке, и почувствовал, как ее пронзила дрожь. — Мои метки.