Я иду медленно, мое нежелание делает попытку присоединиться к ним еще более сложной. Затем, когда парень заканчивает свой рассказ, он кладет руку на локоть Сильвии. Что бы смешного она ни сказала, он явно думает, что это повод приблизиться к ней. Когда он сжимает ее руку, он наклоняется близко, слишком близко для моего комфорта, сокращая расстояние между ними, когда он сгибается пополам от смеха.
Собственнический гнев, вызванный моим раздражением от того, что мне вообще приходится находиться в этом чертовом городе, разливается по моим венам.
— Что ты творишь, черт возьми? — Требую я, топая по ступенькам, чтобы вклиниться между Сильвией и парнем.
Его глаза расширяются, делая его почти карикатурным из-за его шокированного выражения и ярко-фиолетово-синих волос, покрывающих его голову. Я хватаю парня за рубашку и вознаграждаюсь звуком рвущейся ткани.
— Петр! — Ахает Сильвия позади меня.
— Ты разве не слышал? Сильвия Маркетти — это запретная зона, черт возьми. Даже не думай трогать ее. Она моя, так что держи свои грязные гребаные пальцы при себе.
Губы парня раздвигаются, как будто он собирается что-то сказать. И на его лице появляется искорка юмора.
— Думаешь, я шучу? — Рычу я, повышая голос, когда я вывожу его из равновесия.
Веселье сходит с его лица вместе с цветом, но я еще не закончил с ним. Нужно сделать заявление, этого хочет моя мать. Ну ладно. Мне в любом случае нужно выпустить пар. Удерживая его за рубашку, я сжимаю кулак и замахиваюсь, попадая ему в челюсть правым хуком. Сильвия кричит, когда мой удар отправляет парня вниз по ступенькам.
Краем глаза я вижу ужас ее светловолосой подруги, когда она закрывает рот руками. Блондинка отступает назад по ступенькам, чтобы увеличить расстояние между нами. Это только заставляет меня улыбнуться. Затем я поворачиваюсь к парню с фиолетовыми волосами, лежащему на спине. Его губа уже распухла там, где я его ударил, и кровь окрасила его зубы.
— А сейчас? Все еще думаешь, что это смешно? — Рычу я, спускаясь на две ступеньки, чтобы встать над ним.
Парень в панике отступает назад.
— Петр! — Снова кричит Сильвия.
Легкие шаги стучат вниз по каменным ступеням, когда она спешит встать между парнем, которого я ударил, и мной. Ее лицо побагровело, в ее глазах потрескивает огонь, которого я раньше не видел. Я уловил проблеск этого в первый день в колледже, когда оскорбил Роузхилл. Но в основном, девочка кажется слишком робкой, слишком застенчивой и слишком скромной, чтобы иметь в себе много борьбы.
Но в конце концов, кажется, я разбудил спящую принцессу.
3
СИЛЬВИЯ
— Что с тобой? — Ору я, отталкивая Петра так сильно, как только могу, чтобы заставить его отступить. Но он — сплошная стена силы и мускулов, едва двигающаяся от моих попыток.
— Никто не тронет то, что принадлежит мне, без моего разрешения, — рычит он, сверля бедного Трэвиса кинжалами. Затем его стальные глаза переключаются на меня. — Ты моя невеста. Тебе следует знать, что не стоит разговаривать с другими мужчинами.
Пламенный бунт заставляет мои ноздри раздуваться.
— Прости? — Требую я. — Трэвис мой друг и одногруппник. Мы говорили о задании, ради бога. Ты не можешь просто запретить мне разговаривать с кем-то, потому что его пол тебе не подходит.
— Черта с два я не могу, — шипит он, стоя на своем, когда я оказываюсь перед ним.
Запах его яблочно-березового одеколона сводит меня с ума, вызывая дрожь по позвоночнику, хотя я отказываюсь это признавать. Я ненавижу конфронтацию. Но, похоже, это то, что нужно, чтобы уберечь Трэвиса от опасности.
— Что, ты просто собираешься запереть меня в какой-то башне, где никто больше не сможет со мной поговорить? На дворе двадцать первый век, Пётр, и я здесь, чтобы учиться, а это значит, что мне нужно общаться с людьми с которыми я учусь. Тебе нужно взять себя в руки.
— Мне это не показалось разговором о классной работе, — резко говорит он, его лицо побагровело. — Он практически пускал слюни на тебя.
— Не то чтобы это было твое дело, но он рассказывал о том, как он провалил одно из наших предстоящих заданий, самонадеянный ты осел. И он не пускал слюни на меня. Если на кого и пускал, так это на тебя, — многозначительно добавляю я.
Пётр даже глазом не моргнул.
— Мне плевать, кто заставляет его пускать слюни. Никто тебя не трогает.
— А какое тебе вообще дело? — Возмущаюсь я, мой голос становится громче, а мои щеки горят. — Ты не хочешь ко мне прикасаться. Ты ясно дал это понять. — Явная боль в моем тоне только злит меня еще больше. Я не хочу показывать слабость этому придурку, но я всегда была открытой книгой.