— Обыкновенно. Как все. Познакомилась.
— А что, подружек у тебя нет никаких? Чего ты все время дома сидишь? Я ведь тебя не запираю.
«Действительно, чего я дома сижу? Привыкла, наверное».
В тот же день Марго позвонила Дашке с тайным желанием накуриться и забыться. Но, увы и ах, Дарья Благовонная отбыла в Германию, по всей видимости, навсегда. О чем раздосадованной Марго поведал спившийся и обиженный на весь свет муж. Звонить Машке или кому-либо еще из этой компании Марго не хотелось. Слишком много будет вопросов, слишком много ненужных воспоминаний. Да и дома ей вполне комфортно. Главное — компьютер с играми здесь, что же еще надо?
К Владимиру Николаевичу Марго относилась снисходительно. После горячего Толика и страшного Гасана этот мужичок казался ей безобидным, хотя временами назойливым. Кроме того, довольно прижимистым, что вызывало презрение. С его-то деньгами мог бы и догадаться, что Марго не помешает машина. Просить она, конечно, не будет, не так уж и надо. На карманные расходы он ей давал немного, да ей много и не нужно было. Когда надо было купить что-нибудь крупнее, чем новая сумочка, она ставила его в известность и называла цену нужной вещи. После первой такой покупки Владимир Николаевич намекнул, что не прочь посмотреть чек. Марго, едва сдержав смех, пообещала впредь чеки не выкидывать.
При всей скуповатости Владимир Николаевич не жалел денег на дорогие рестораны, морские прогулки, скачки и прочие респектабельные увеселения для солидного господина с юной дамой. Ему очень хотелось расшевелить в Марго подобие романтических чувств к себе. Или, на худой конец, чувство благодарности. Но Марго оставалась непробиваемой, как дубовый чурбан. В постели она послушно исполняла все его просьбы, ни разу не проявив собственной инициативы. На подарки прохладно улыбалась и скупо благодарила, совместные увеселения воспринимала как унылую обязанность. Все попытки разговорить ее, втянуть в дискуссию по какому-либо поводу натыкались на глухую стену. Владимиру Николаевичу даже иногда казалось, что Марго не совсем умственно полноценна. Правда, несколько случайно оброненных слов показывали, что она вполне вменяема, только очень замкнута. Раскрыть ее не удавалось, как бы он ни старался. И Владимир Николаевич постепенно стал отчаиваться. Он все реже заходил к ней. Все чаще в его голосе стали прорываться раздраженные или обиженные нотки. Марго все его мельтешения казались несущественными. Ее не пугало, что она надоест и будет выброшена за дверь. Ей было глубоко безразлично.
— Маргарита, — сказал Владимир Николаевич однажды, — нам надо поговорить. О нас.
Владимир Николаевич обожал штампованные фразы из фильмов. Марго же от них тошнило. Она слегка поморщилась, но кивнула головой.
— Может быть, я старомодный человек, но мне неприятно, что наши отношения — это просто трах. Пошлый трах.
Марго полчаса назад всех победила на самом сложном уровне в Unreal, и у нее было слегка бойцовское настроение. Поэтому она игриво спросила:
— Хотите предложить мне руку и сердце?
Владимир Николаевич поперхнулся, но взял себя в руки и сдержанно сказал:
— Ты же знаешь, что я хотел бы, да не могу. Я человек заметный и скоро собираюсь баллотироваться в депутаты. Такое поведение может повредить всему. Я и так сильно рискую, посещая тебя. — Он многозначительно умолк, ожидая, что она проявит сочувствие к его героизму. Не дождавшись, продолжил: — Ты мне очень нравишься, но, по-моему, без взаимности. Я уже несколько месяцев пытаюсь достучаться до тебя, но ты не желаешь даже разговаривать! Если ты меня ненавидишь, то почему не уйдешь? Ты — свободная женщина.
— Вы хотите, чтобы я ушла? — без эмоций поинтересовалась Марго.
— Господи, да не хочу я! — потерял терпение Владимир Николаевич, и Марго снова поморщилась. Пафос был ему не к лицу. — Я не хочу тебя прогонять, не хочу тебя терять! Но я хочу, чтобы ты была… ну не знаю, живее, что ли… Что мне сделать, чтобы ты не смотрела на меня как на пустое место?
Марго пожала плечами. Потом вдруг встрепенулась, в глазах зажегся нехороший огонек. Она внимательно посмотрела на Владимира Николаевича и внятно сказала:
— Убей Гасана.
Некоторое время он пялился на нее, разинув рот. Потом тихо произнес:
— Я надеюсь, это шутка?
— Нет, это то, за что я буду всю жизнь благодарна.
Теперь Владимир Николаевич смотрел на нее со страхом:
— Я, оказывается, совсем тебя не знаю, Ритуля.
— Да, — коротко ответила Марго и отвернулась, потеряв интерес к разговору. По белым и дрожащим губам любовника она поняла, что мелькнувшая было дикая мечта поплясать на могиле у своего мучителя несбыточна. Владимир же Николаевич, отойдя немного от приступа паники, начал назидательным тоном: