– Ступай к повозке, – скомандовала она Лейну.
Когда он ушел, у нее вырвался вздох облегчения, и она повернулась к шерифу.
– Спасибо вам. Я поставлю в известность дядю Лейна. Уверяю, что он все сделает для того, чтобы подобное никогда не повторилось.
Он протянул ей револьвер Лейна и смотрел, как она засовывает его в кобуру.
– Неужели, мисс Эдуарде? Вы так уверены?
И тут она осознала, что не так уж хорошо знает Чейза Кэссиди, чтобы за что-то ручаться.
– Я приложу для этого все силы.
– Меня зовут Стюарт Маккенна. Передайте Чейзу: я сказал, что мне не хотелось бы перекидывать этого парня через седло и везти домой в виде трупа.
– Передам, – с трудом вымолвила она, готовая его задушить за эту бестактность. Не теряя больше времени, она молча повернулась и вышла из конторы.
Хорошенькой мисс Олбрайт нигде не было видно, но Лейн ждал на улице, прислонившись спиной к стене каталажки и надвинув шляпу на глаза. Эта поза была ей уже знакома. Он пытался казаться спокойным и безразличным ко всему перед небольшой кучкой зевак, глазевших на него с противоположной стороны улицы. Такое явное отсутствие следов раскаяния разозлило ее еще больше, чем нелицеприятный разговор с шерифом.
– Проводи меня до повозки, гордо вскинув голову и расправив плечи, Лейн Кэссиди, или тебе придется отвечать за все передо мной и перед твоим дядей.
Она подождала, пока он подойдет, и опустила руку, чтобы попытаться спрятать кобуру в складках своей юбки. Она знала, что не слишком преуспела в этом, но теперь, по крайней мере, оружия хоть так явно не было видно.
– А теперь помоги мне сесть в повозку, – приказала она твердо, но довольно тихо, потому что это было предназначено только для ушей Лейна.
Он молча подчинился, подал ей руку и ждал, пока она заберется на сидение и расправит юбки вокруг себя. Эва высоко подняла голову и смотрела прямо перед собой, пока Лейн обходил повозку с другой стороны, влезал на козлы и брал в руки поводья. Она держала себя в руках, когда повозка тронулась с места и покатилась прочь.
Она не расслабилась, не изменила позы даже тогда, когда они выехали из Последнего Шанса. Наконец, несмотря на то, что Лейн продолжал хранить молчание, снова отгородившись от всего мира, она нарушила гнетущую тишину.
– Откуда у тебя револьвер?
Он снова взмахнул поводьями.
– Это мое.
– Твой дядя знает, что он у тебя есть?
Он продолжал смотреть прямо перед собой, но втянул голову в плечи, будто пытаясь защититься. Памятуя о том, что она сама вытворяла в переходном возрасте, она понимала, что у него сейчас трудный период взросления. Он стоял на границе двух миров – уже не мальчик, еще не мужчина. Лейн был выше, чем любой его сверстник. Он брился почти каждый день, и его начавшая пробиваться бородка была не просто пушком, как у других шестнадцатилетних юнцов. Большинство его сверстников в этом возрасте выглядели неуклюжими и угловатыми подростками, а его тело радовало взгляд мускулатурой и прекрасным сложением.
Эва даже помыслить боялась о том, что сделает Чейз, когда она доложит ему о последнем подвиге его племянника.
– Лейн, пожалуйста, расскажи мне обо всем. Он резко дернул поводья. Лошади остановились, – подняв клубы пыли. Лейн повернулся к ней лицом, его глаза яростно сверкали.
– Не лезьте, куда вас не просят.
– Я не могу не лезть. Чейз поручил мне следить за порядком.
– Да что вы знаете обо мне или о Чейзе? Если у вас хватит ума, вы постараетесь держаться подальше от всего этого. Не спрашивайте меня ни об оружии, ни о том, где я его взял. Это мое дело. Вот все, что вам нужно знать.
Она была готова и к более грубому отпору. Совершенно запутавшись в своих мыслях, она сидела, глядя прямо перед собой, пытаясь убедить себя, что проблемы семейства Кэссиди ее совершенно не касаются. И чего ради она так хлопочет, если совершенно очевидно, что парню не нужны ни ее дружба, ни ее поддержка.
Вдруг, вместо того, чтобы снова взять в руки поводья, он опять заговорил.
– Слушайте, Эва, извините, но такой леди, как вы, этого не понять. Так что – держитесь в стороне.
Такой леди, как вы.
Если бы ты только знал, как далек от истины. Наконец она достаточно собралась с силами, чтобы снова взглянуть ему в глаза.
– Пойми, тут дело не только в швырянии пузырьками с чернилами. Все гораздо серьезнее. Мне придется рассказать Чейзу о том, что сегодня произошло, Лейн. Если я этого не сделаю, он скоро сам обо всем узнает, а я бы не хотела, чтобы меня обвинили в том, что я что-то от него скрываю.
Она замолчала и сделала глубокий вдох.
– А я уже говорила тебе, что мне нужна эта работа.
Она обнаружила, что он пристально смотрит на нее. Она видела, как движется его кадык, когда он сглатывал.
Когда он, наконец, заговорил, ей пришлось напрячься, чтобы разобрать его слова.
– Делайте, что хотите. Он и так уже ненавидит меня.
Колесо повозки попало в колдобину на дороге, и Эве пришлось ловить шляпу, чтобы она не свалилась с головы.
– А я точно знаю, что он вовсе тебя не ненавидит.
– Я же всегда попадаю в какие-то неприятности.
– Может, ты их сам ищешь?
– Нет, это они меня находят.
Поскольку он, похоже, впал в более разговорчивое состояние, чем обычно, она решилась задать вопрос, который вертелся у нее на языке с того самого дня, когда она получила работу в «Конце пути».
– А что случилось с остальными экономками? Его пальцы замерли на поводьях, скрутив из них петли. Она так долго ждала ответа, что уже подумала было, что он проигнорировал ее вопрос, но он произнес:
– Первая решила, что вправе ударить меня, когда я ей надерзил.
– Неужели? А что твой дядя на это сказал?
– Он ничего не мог сказать. К тому времени, когда он вернулся домой, она уже уехала. – Он исподлобья смотрел на нее с самоуверенной полуулыбочкой. – Я запустил в нее стулом.
– Господи, Боже мой.
– Я не попал. Но окно в гостиной выбил.
Ей пришлось быть свидетельницей стольких пьяных потасовок, что вид стула, летящего через всю комнату, ее расстроил.
– А остальные?
– Со второй было тяжелее, поскольку она только хотела, как лучше. Но однажды вечером, когда я мылся на заднем крыльце, она, черт возьми, притащилась, чтобы проверить, вымыл ли я уши.
Эва ждала, уже предчувствуя, чем дело кончилось.
– Никто не смеет прикасаться ко мне, – заявил он, особо это подчеркнув на случай, если бы она вздумала притвориться, что не слышит, – а эта корова согнула меня в три погибели и начала мыть мне голову и шею.
– Может, она просто хорошая мать и привыкла так обращаться со своими детьми, – рассеянно пробормотала Эва.
– Я погнался за ней, как только натянул одежду. Я схватил нож для разделки мяса и приставил к ее горлу. И при этом объявил, что однажды ночью зарежу ее во сне, если она не уберется отсюда подобру-поздорову.
Украдкой взглянув на него, Эва обнаружила, что он внимательно смотрит на нее, наблюдая за реакцией. Но в финале этой истории она не видела ничего забавного, о чем и поставила его в известность.
– Лейн Кэссиди, это просто возмутительно. А что же твой дядя?
– Заставил меня безвылазно сидеть в своей комнате ровно две недели, но меня это ни капельки не задело. Я ничего не имею против одиночества. Собственно, я его предпочитаю обществу людей. – Лейн пожал плечами. – Наконец он сдался и махнул на меня рукой.
Она еще кое-что взяла себе на заметку. Почти боясь услышать окончание истории, она спросила:
– Ну, а остальные?
– Третья разозлила меня, и я собрал всю ее одежду и выкинул в загон. А та, что была прямо перед вами, черт, я всего лишь вышел из себя и начал бранить ее. Она вжалась в стену и завопила: «Не убивай меня! Не убивай меня!» Она заявила, что наслышалась обо мне в городе и что была идиоткой, когда согласилась на эту работу. Слухи обо мне бегут впереди меня.
– Нашел, чем гордиться, – отрезала она. – Твое безобразное поведение – не повод для бахвальства.