— Мать вашу. Когда-нибудь ты станешь моим зятем.
Мы с Ханной оба знали, что однажды обязательно поженимся, однако на тот момент были к этому не совсем готовы. Тогда просто посмеялись над этим. Сейчас же мы находились в полной боевой готовности сделать решающий шаг.
Дженсен направился к одному из кожаных кресел рядом с окном и сел.
— Ты когда-нибудь представлял себе этот день? Что когда-нибудь станешь мужем и будешь готовиться к свадьбе в номере вместе со мной, пока Ханна наводит марафет в соседнем, вместе со «Стаей»?
Я пожал плечами.
— Я прикидывал, смогу ли найти ту самую или нет. Но особо не задумывался об этом, — я поднял подбородок, оценивая свою работу в зеркале. — Сейчас кажется нереальным, чтобы в какой-нибудь альтернативной вселенной я бы не встретился с Ханной. Что, если бы она вообще мне не позвонила? Что, если бы я не появился тем утром на пробежке? — повернувшись к Дженсену лицом, я заморгал. — Господи, такой расклад пугает меня до усрачки.
Он мог бы воспользоваться шансом и поглумиться надо мной за нечастую сентиментальность, но не стал.
— Могу тебя заверить, что я не совсем это имел в виду, когда предлагал ей тебе позвонить, чтобы вы провели время вместе, — сказал он, пальцем пробегая по брови. — Но вот чем все обернулось. В следующий раз, когда ты ее увидишь, Ханна будет идти к алтарю.
Я взглянул на него, уже несколько последних дней размышляя, как он себя чувствует здесь. Мы с Ханной планировали пожениться в том же частном парке, где Дженсен взял в жены свою подростковую любовь, тут же связали себя узами брака сестра Ханны Лив и ее супруг Роб. К сожалению, женитьба Дженсена на девушке, с которой он встречался девять лет, продлилась всего четыре месяца.
Голос Дженсена ворвался в мои мысли, прежде чем я успел сказать, что хотел.
— Ты уже думал о том, как все пройдет? — спросил он меня.
— А то. Все гадал, споткнется ли она, пока будет идти к алтарю, или остановится на полпути, чтобы обнять кого-нибудь, с кем сто лет не виделась. Ханна меня всегда удивляет.
— Или она вообще не пойдет к тебе, а побежит, — он тихо засмеялся. — Никогда не привыкну к тому, что ты называешь ее Ханной.
— Даже представить не могу, что должно случиться, чтобы я назвал ее Зигги, — признался я и вздрогнул. — Вмиг почувствовал бы себя извращенцем.
— Так ты такой и есть, — заявил Дженсен. — Тебе было семнадцать, когда ей всего десять. А когда моей младшей сестренке было десять, ты спал с матерью одного из своих дружков из рок-группы.
Я стрельнул в него полным отвращения взглядом.
— Стараешься, чтобы я почувствовал себя последней скотиной?
— Ага, — он засмеялся, встал и снова похлопал меня по плечу, как раз в момент, когда Беннетт и Макс забарабанили в дверь моего номера.
Ханна
Я отступила назад, разглядывая себя в зеркале.
— Чересчур… белое, — приглаживая юбку своего свадебного платья, пробормотала я.
Позади послышались восторженные вздохи мамы и Лив.
— Вы уверены? Может, лучше голубое? Или красное? То, которое заявляет: «Эй, она каждый день занимается сексом с этим парнем», — а не проповедует целомудрие.
— Ханна, — тихо выдохнула мама.
— Что? Увидев Уилла в смокинге, никто не купится на то, что я веду с ним жизнь монахини, — заметив Хлои позади, я тут же остановилась, так и не закончив предложение. — Эй, ты что, плачешь? Господи боже, Хлои, ты в самом деле плачешь?
Протянув руку к коробке с бумажными салфетками — одной из тех, что стояли по всему периметру огромного люкса для новобрачных — она вытащила одну, аккуратно промокая под безукоризненно подведенными глазами.
— Не дождетесь, — иронично заметила Хлои. — Здесь просто пыльно.
Замерев с утюжком в руках, Лив оглянулась через плечо.
— Понимаю, я тут у вас новенькая, но чую, с ней что-то не так, — прошептала она.
Я изо всех сил старалась не засмеяться. До этого дня моя сестра виделась с Хлои всегда два раза, и то мимоходом, но уже осознала, что плакать от счастья для миссис Райан — явление редкостное.
— Ну, она не прямо-таки бессердечная, — сказал Джордж, обращаясь к Лив. Махнув рукой, чтобы та отошла в сторону, он принялся разделять мои только что накрученные пряди волос. — Например, если бы мы смотрели самый проникновенный документальный фильм, то Хлои бы и слезинки не проронила, но стоит ей сломать каблук своих фирменных туфелек от Prada, перебегая Седьмую авеню. У-у-у… будет реветь белугой.