Она не ответила на возмущенную речь Коула, сделав вид, что помешивает угли. Потом направилась в буфетную, бросив на ходу:
– Пойду взгляну, что Мануэль оставил вам поесть. Но в этот момент входная дверь рухнула под напором ветра. Кэтрин едва успела увернуться. Коул поставил дверь на место и, придерживая ее, велел Кэтрин оторвать доску от ящика с углем и принести гвозди и молоток. Она послушно выполнила его указания и помогла держать доску, которой он приколотил дверь к косяку.
Когда он закончил работу, Кэтрин вдруг осознала, что зажата между ним и дверью. И Коул явно не собирался отпускать ее.
– Чего бы вам сейчас хотелось? – мягко спросил он. Кэтрин хотела посмотреть в сторону, но его широкие плечи полностью загораживали ей обзор.
– Пожалуйста, пропустите меня, – попросила она дрогнувшим голосом.
– Нет, вы не уйдете, пока не поговорите со мной. Пока не скажете; почему так настроены против меня. При этих словах она вскинула на него глаза.
" – Почему я настроена против вас?! Вы отказали мне от места, назвали лгуньей и…, еще хуже. Вы унизили меня на глазах у всего города…
Коул погладил ее косу, потом положил руку на плечо.
– Почему у меня такое чувство, что вы ничего не знаете о мужчинах? Ведь у вас есть ребенок.
– Я знаю о мужчинах все, – сказала она и плотно сжала губы. – Я знаю, что все они лжецы, что им нельзя доверять, что они…, они… – Его рука легла ей на шею, и она отвернулась. – Пожалуйста, не делайте этого, – прошептала она. – Пожалуйста.
Он резко опустил руки.
– Вы свободны. Можете идти куда вам угодно.
Кэтрин сделала шаг к двери, потом обернулась и взглянула ему в лицо. Кухню освещал колеблющийся свет фонаря, от плиты шел жар. А рождественские украшения, которые они с детьми развесили на стенах, придавали ей веселый, праздничный вид. За окном полыхнула молния, и Кэтрин шарахнулась в сторону, налетев на Коула. Его мокрая одежда уже нагрелась теплом его тела; казалось, внутри у него полыхал огонь.
Снова вспыхнула молния и осветила его лицо. Кэтрин поняла, что совершила ошибку, посмотрев на его губы, потому что сразу вспомнила их первую встречу и ощущение этих губ на своих губах. Не осознавая, что делает, она вдруг закинула руки ему на шею и поцеловала его, вложив в этот поцелуй всю страсть, которая накопилась в ней за прошедшие месяцы. Нет, не месяцы, в ее губах сейчас сосредоточилось неудовлетворенное желание всех долгих лет ее одиночества.
Это было так неожиданно, что Коул в первую секунду даже отстранился и вопросительно посмотрел на нее. Она целовалась как ребенок, плотно сомкнутыми губами. Ее неопытность вызвала у него восторг, и он с огромным удовольствием показал ей, как надо целоваться по-настоящему.
– Кэтрин, – прошептал он, уткнувшись лицом ей в шею. – Я мечтал о тебе днем и ночью, день за днем. С самого первого дня я не мог думать ни о чем другом. Я больше не могу бороться с тобой. Мы должны…
Кэтрин вдруг с силой оттолкнула его.
– Нет, – сказала она, опомнившись. – Не говорите. Вы не должны ничего говорить. Между нами ничего не может быть.
Улыбаясь, Коул попытался снова притянуть ее к себе.
– Я знаю, что начало нашего знакомства было весьма необычным, и, возможно, я обидел тебя, обвинив в мошенничестве, но я действительно решил, что ты хочешь меня одурачить. И ты до сих пор сердишься на меня за это? Я был вне себя: мне показалось, что я встретил свою первую и единственную любовь, и вдруг оказалось, что это всего лишь ловкая актриса…
– Не приближайтесь ко мне… – задохнувшись, сказала Кэтрин.
– Любимая, разве это близость? – ласково усмехнулся он. Она увернулась от его руки и отошла как можно дальше.
– Хорошо, любимая, я буду ухаживать за тобой, если ты этого хочешь. Я буду покупать тебе цветы, конфеты и…
– Нет! – воскликнула Кэтрин. – Не надо. Ничего этого не надо. Вы не знаете…
Ей показалось, что голова у нее сейчас разорвется. В Филадельфии она мечтала полюбить какого-нибудь мужчину и зажить с ним семьей, и теперь она поняла, что такое любить по-настоящему. Но, узнав любовь, Кэтрин поняла и другое: нельзя подвергать опасности любимого человека и близких ему людей. Достаточно того, что они с Джереми живут в постоянном страхе.
– С чего вы взяли, что я могу заинтересоваться простым ковбоем? – презрительно тряхнув головой, сказала она. – Вы только взгляните на себя. От вас несет лошадиным потом, вы не прочитали за всю жизнь ни одной книги и…
Коул схватил Кэтрин за плечи и целовал до тех пор, пока она не задохнулась. Когда он оторвался от ее губ, она едва держалась на ногах, глаза ее были закрыты.
– Удивляюсь, как мог считать тебя хорошей актрисой, – пробормотал он, целуя Кэтрин в шею. Потом взял ее на руки и понес по лестнице к себе в комнату, где осторожно положил на кровать.
– Но я… Мы…
– Шшш. – Он закрыл ей рот поцелуем и стал торопливо скидывать с себя мокрую одежду.
Молния осветила комнату и его нагое тело; поймав на себе смущенный взгляд Кэтрин, он улыбнулся:
– Можно подумать, ты никогда не видела обнаженного мужчины.
– А я и правда не видела, – призналась она. Коул расстегивал ее платье, целуя открывавшиеся участки кожи дюйм за дюймом. Он фыркнул, услышав это признание.
– Наверное, отцом Джереми был призрак, – заметил он, накрывая ее груди руками.
Кэтрин промолчала и, закрыв глаза, отдалась новым для нее ощущениям.
Внезапно Коул отпустил ее и, склонившись над ней, посмотрел в глаза.
– Как случилось, что у тебя появился Джереми? – спросил он.
Кэтрин отвернула лицо, потом собрала на груди платье и попыталась встать с кровати, Коул остановил ее – Подонок, – процедил он сквозь зубы, и Кэтрин поняла, что он догадался, каким образом у нее появился ребенок.
В следующую секунду Коул уже снова целовал ее. Но видя ее безучастность, он обхватил руками ее лицо и сказал, глядя в глаза:
– Ты можешь мне не верить, но я честный человек и всегда держу свое слово. Кэтрин, я люблю тебя. Наверное, я полюбил тебя с самого первого дня, когда ты спасла мне жизнь. Твой поцелуй всколыхнул в моей душе такие чувства, каких я не испытывал ни с одной другой женщиной. Поэтому меня так и взбесила мысль, что ты можешь быть одной из леджендских «девочек».
Коул гладил ее щеку и шею, и Кэтрин слушала его с закрытыми глазами.
– А потом, – тихим нежным голосом сказал он, – я решил, что не хочу любить тебя. Я больше не хотел сходить с ума от мысли, что…
Разговаривая, Коул продолжал ласкать ее, его руки мягко и нежно касались ее грудей, изгиба талии, бедер. Потом он вдруг откатился от нее на другой край кровати, подложил руки под голову и уставился в потолок.
– Я не могу сделать этого, – сказал он. – Я думал, ты вдова или хотя бы опытная женщина. Но ты почти девственница.
За последний час Кэтрин ни разу ни о чем не подумала, она вся отдалась чувствам. Еще вчера этот человек вызывал у нее презрение. Когда они встречались в холле, она отводила глаза. Как же случилось, что они оказались вместе в одной постели и он лежит рядом с ней обнаженный? И почему ее платье расстегнута, и груди обнажены самым бесстыдным образом? Но самое главное, почему он вдруг отодвинулся?
Она потянулась к нему и прижалась всем телом, положив руку ему на грудь. Она никогда не дотрагивалась до обнаженного мужчины. Когда О'Коннор сделал это с ней, то даже не потрудился снять с себя одежду.
– Разве я могу оставаться девственницей после того, как родила ребенка? – сказала она, целуя Коула в плечо. Коул не двигался.