В карете она мне заявила, что я произвела очень большое впечатление, что все подходили к ней с комплиментами по поводу моей красоты. Одним словом, она была очень горда, что именно она привезла меня туда. Прости, милый Пьер, если я тебе говорю о себе с такой нескромностью, но я тебе рассказываю все, как было, и если речь идет о моей внешности, — преимущество, которым я не вправе гордиться, потому что это Бог пожелал мне его даровать, — то это только в силу привычки описывать все мельчайшие подробности».
Свидание Натальи Николаевны с Воронцовой у нее дома не состоялось. Почему?… «Я расскажу тебе, как провела день. Он начался у меня с того, что я отправилась к обедне… Вернувшись из церкви, я велела заложить карету, чтобы ехать в город к княгине Воронцовой. В это время я получила твое письмо, торопясь ехать, я прочла его в карете. Но когда мы приехали к княгине, она уже уехала в Петергоф, я вернулась на Острова».
Судя по тому, как Наталья Николаевна торопилась, она сильно опаздывала к Воронцовой, и та не дождалась ее. Вернее же всего, тут вмешался князь Воронцов. Он заставил жену уехать ранее обычного и с вечера у Лавалей, недовольный тем вниманием всего общества, которое привлекала беседа Елизаветы Ксаверьевны с Η. Н. Ланской, и из дома в тот день, когда назначена была их встреча. По-видимому, князь опасался нежелательных толков, которые могли возникнуть из-за сближения женщин.
По кончине фельдмаршала Воронцова в 1856 году его вдова принялась разбирать переписку покойного мужа. Попутно она решила разобрать и свои бумаги. Связку писем Пушкина княгиня, недолго думая, сожгла…
Припомним слова Е. К. Воронцовой, сказанные Наталье Николаевне на вечере у Лавалей: «…даю слово, вы тогда не были и на четверть так прекрасны, как теперь», то есть в 37 лет. Воронцова не лукавила. Достаточно сравнить портрет Натальи Николаевны кисти А. Брюллова, написанный в первый год ее первого замужества, и любые другие 40-х годов, художников И. Макарова и В. Гау… То ли Брюллов был не в духе, то ли сама Натали, спешившая на бал с сеанса, только акварельный портрет красавицы в бальном платье изображает светскую даму, в которой не чувствуется души: лицо с классическими правильными чертами, с огромными глазами, очаровательное своей молодостью, — типичный парадный портрет, сделанный с акцентом на внешность, а не на внутренний мир человека. При желании в этом лице можно углядеть и тщеславие, и гордость, и некоторую надменность — одним словом, любую мелкую страсть, которую приписывали ей недоброжелатели.
Совсем другой облик Натальи Николаевны предстает перед нами с портретов Макарова и Гау. Та же красавица, но красота ее теплая, притягательная, одухотворенная.
Вспомним, что П. П. Ланской любил окружать себя портретами жены. Именно ему мы обязаны тем, что красота этой женщины увековечена во многих ее портретах — из них можно составить небольшую галерею.
История одного из портретов описана самой Натальей Николаевной. Художнику Макарову в момент создания ее портрета было всего 27 лет, но он уже прослыл талантливым портретистом. Его отец был крепостным живописцем, сын же окончил Академию художеств и впоследствии стал академиком.
«Макаров, автор этого сюрприза, — посылая мужу портрет, пишет Наталья Николаевна, — с нетерпением ждет сообщения о впечатлении, которое на тебя произведет портрет. Надо мне тебе рассказать, каким любезным образом он предложил свои услуги, чтобы вывести меня из затруднения с дагерротипом и фотографией, которые у меня были, потому что оба они были неудачными. Он пришел однажды утром к нам работать над портретами детей, и мне пришла в голову мысль посоветоваться с ним, нельзя ли как-нибудь подправить фотографию, и не поможет ли в этом случае кисть Гау. — Да, сказал он, может быть. Потом, глядя на меня очень пристально, что меня немного удивило, он сказал: — Послушайте, сударыня, я чувствую такую симпатию к вашему мужу, так его люблю, что почту себя счастливым способствовать удовольствию, которое вы хотите ему доставить. Разрешите мне написать ваш портрет, я уловил характер вашего лица и легко набросаю на полотне не только голову. — Ты прекрасно понимаешь, что я не заставила себя просить, в таком я была отчаянии после стольких хлопот. Он назначил мне сеанс на следующий день, был трогательно точен и заставил меня позировать три дня подряд. Не утомляя меня, делая большие перерывы для отдыха, он закончил портрет удивительно быстро. Я спросила его о цене, он не захотел мне назвать ее и просил принять портрет в подарок, который он счастлив тебе сделать. Не забудь выразить ему свою благодарность, я непременно ее передам. Мы расстались с ним очень тепло, он обещал время от времени бывать у нас. Положив руку на сердце, он меня всячески уверял в своем уважении и преданности. Теперь он начал писать портреты г-на и г-жи Айвазовских»…