В альбоме Ушаковой появился новый персонаж, к которому обращены и взоры Пушкина, и его протянутая рука, держащая письмо. Рядом приписка: «Карс, Карс, брат! Брат, Карс!» Та же особа была нарисована на другой картинке под подписью: «О горе мне! Карс! Карс! Прощай, бел свет! Умру!» Эти горестные возгласы сестры Ушаковы как бы вложили в уста терзаемому муками неразделенной любви Пушкину. Карс — название неприступной турецкой крепости…
Еще в 1830 году московские сплетницы, а заодно с ними и многие приятели Пушкина полагали, что он разрывается между Старой Пресней и Большой Никитской. Однако к тому времени «участь его была решена», и поэт просто не находил себе места в ожидании окончательного ответа «маменьки Карса» Натальи Ивановны Гончаровой. В ушаковском альбоме она представлена в образе пожилой особы в чепце.
Незадолго до помолвки Пушкина с Гончаровой Екатерина Ушакова не без горечи писала брату: «Карс все так же красива, как и была, и очень с нами предупредительна, но глазки ее в большом действии, ее А. А. Ушаков (генерал-майор, родственник Ушаковых. — Н. Г.) прозвал Царство Небесное, но боюсь, чтобы не ошибся, для меня она сущее Чистилище. Карсы (три сестры Гончаровы. — Н. Г.) в вожделенном здравии. Алексей Давыдов был с нами в собрании и нашел, что Карс глупенькая, он, по крайней мере, стоял за ее стулом в мазурке более часу и подслушивал ее разговор с кавалером, но только и слышал из ее прелестных уст: да-с, нет-с. Может быть, она много думает или представляет роль невинности».
Пушкин своим гениальным чутьем уловил в Натали то непостижимо прекрасное — молодость, невинность, естественность и красоту в чудной гармонии с прекрасным воспитанием и скромностью. Откуда только взялось такое сокровище! Девушка, принадлежащая к аристократическому кругу, но не зараженная его надменностью и тщеславием, поистине бутон белой лилии. Именно с ней захотелось семейного счастья, дома, как у всех, наполненного детьми и тихими радостями…
Ни к кому Пушкин больше не сватался. За те два года после встречи с Натали были и новые любовные страсти, и лихорадочное возвращение к прежним, но уже написано необыкновенное по силе чувства стихотворение:
1829
Бесценный автограф стихотворения получила в свой альбом Анна Оленина при расставании с поэтом. Пушкин сказал последнее «прости» всем когда-либо волновавшим его женщинам, желая стать мужем и отцом. Это была новая для него роль. И он не был уверен, сможет ли хорошо сыграть ее.
«Только привычка и длительная близость могли бы помочь мне заслужить расположение вашей дочери; я могу надеяться возбудить со временем ее привязанность, но ничем не могу ей понравиться; если она согласится отдать мне свою руку, я увижу в этом лишь доказательство спокойного безразличия ее сердца. Но, будучи всегда окружена восхищением, поклонением, соблазнами, надолго ли сохранит она это спокойствие? Ей станут говорить, что лишь несчастная судьба помешала ей заключить другой, более равный, более блестящий ее союз; может быть, эти мнения и будут искренни, но уж ей безусловно покажутся таковыми. Не возникнут ли у нее сожаления? Не будет ли она тогда смотреть на меня как на помеху, как на коварного похитителя? Не почувствует ли она ко мне отвращения? Бог мне свидетель, что я готов умереть за нее; но умереть для того, чтобы оставить ее блестящей вдовой, вольной на другой день выбрать себе нового мужа, — эта мысль для меня — ад».
Откуда эти мысли об аде, ведь у него с Натали не произошло еще окончательного объяснения… Верно, Пушкин почувствовал невыносимые угрызения совести, поставив себя на место тех обманутых мужей, с женами которых у него велись амуры. Ревнивец, он в совершенстве владел наукой обольщать, но свой собственный дом хотел основать на твердом камне добродетели. Судя по всему, ее-то, добродетель, он и нашел в Наталье Николаевне и отступаться не собирался.
«Участь моя решена я женюсь…»