На сей раз Джон Генри ответил широкой улыбкой:
— Мила — не совсем точное слово. — А затем, чуть ли не как юнец, задал вопрос, от которого стал улыбчивым взгляд Антуана: — Она сегодня будет с нами ужинать?
— Если у тебя нет особых возражений. Думаю, мы отужинаем здесь, а потом заглянем в мой клуб. Матье де Буржон будет там сегодня вечером. Я ведь с давних пор обещал ему познакомить вас, как только ты приедешь.
— Вот и отлично. — Однако улыбнулся Джон Генри не оттого, что речь шла о Матье де Буржоне.
Он успешно разговорил Рафаэллу тем вечером, а также на третий день, когда пришел к ним в дом к чаю. Пришел специально чтобы увидеть ее, принес ей две книги, о которых упомянул за тем обедом. Она опять вспыхнула и погрузилась в молчание, но теперь он умело растормошил ее, вовлек в беседу, и к концу дня они почти уж стали приятелями. В последующие полгода она привыкла воспринимать его как человека уважаемого и почитаемого почти наравне с отцом, а когда поехала в Испанию, то описывала матери словно какого-нибудь дядюшку.
Именно в этот ее приезд Джон Генри появился в Санта Эухении вместе с Антуаном. Побыли они всего два дня, но и за этот срок американец успел очаровать Алехандру и орды прочих, собравшихся в Санта Эухении в ту весну. Уже тогда Алехандра догадалась о намерениях Джона Генри, в отличие от Рафаэллы, которая о том не ведала до лета. Тогда пошла первая неделя ее каникул, через несколько дней предстоял отлет в Мадрид. Покамест она с удовольствием проводила оставшийся срок в Париже, а когда приехал Джон Генри, позвала его прогуляться вдоль Сены. Беседовали о бродячих артистах, о детях, и она просияла, рассказав ему о своих двоюродных сестрах и братьях, живущих в Испании. Похоже, детей она обожала, и становилась особенно красива, когда бросала на него взгляд своих огненных темных глаз.
— А сколько детей хотела бы ты, Рафаэлла, иметь, когда будешь взрослая? — Он всегда без запинки произносил ее имя, что было ей приятно. Ведь американцу трудно это имя выговорить.
— Я уже взрослая.
— Да ну? В восемнадцать-то лет? — Он весело глянул на нее, но что-то непонятное ей просвечивало в его взоре. Некая усталость, старость, мудрость, печаль, словно он, к примеру, вспоминал сейчас о своем сыне. Он уже поведал ей о нем. Она же рассказала ему про своего брата.
— Да, я взрослая. И собираюсь поступить осенью в Сорбонну.
Они улыбнулись друг другу, и ему не без усилия удалось сдержать себя и не поцеловать ее незамедлительно.
Прогулка продолжалась, и он раздумывал, как бы сделать предложение и не сошел ли напрочь с ума, коль вознамерился это предложение сделать.
— Рафаэлла, ты не подумывала о том, чтобы поступить в колледж в Штатах?
Они медленно шли вдоль Сены, обходя детей, она задумчиво обрывала лепестки с цветка. Но вот взглянула на спутника и покачала головой.
— Едва ли получится.
— А почему бы нет? Английским ты владеешь отлично.
Вновь она отрицательно повела головой, вновь взглянула на него, в глазах стояла печаль:
— Мама ни за что не отпустит меня. Там… там все слишком непохожее на привычный ей уклад. И так туда далеко…
— А тебе по нраву этот уклад? Отец твой живет совсем иначе, чем она. Подойдет ли тебе существование в такой вот испанской манере?
— Сомневаюсь, — сказала она прямо. — Но боюсь, выбора мне не предоставлено. По-моему, папа всегда имел в виду привлечь Жюльена к делам своего банка, а это предполагало соответственно, что я помещусь в Испании вместе с мамой.
Провести всю оставшуюся жизнь в окружении дуэний… мысль о такой перспективе для нее была ему невыносима. Даже на правах друга желал он ей большего. Хотелось видеть ее вольной, оживленной, смеющейся, независимой, а не погребенной в Санта Эухении одинаково с матерью. Не годится такое для этой девушки, чувствовал он душой.
— Тебе, по-моему, не стоит на это соглашаться, если у самой нет такого желания.
Она ответила ему улыбкой, в которой читались послушание и девичья мудрость:
— В жизни существуют обязанности, мистер Филипс.
— Не в твоем же возрасте, малышка. Слишком рано. Ладно, кое-какие обязанности есть. Например, ходить в школу. И слушаться родителей, в достаточной мере. Но ты не обязана перенимать чужой уклад, если тебе нежелательна такая жизнь.
— А тогда какая? Нечего другого я не знаю.
— Это не довод. Тебе хорошо в Санта Эухении?